Здоровяк опустил молот и провел огромной ладонью по лысине от лба к затылку.
— Какую работу? — вкрадчиво спросил он.
— Если вас не пугает Цвергберг, и вы готовы отправиться туда со мной, то видят боги, я не слукавлю, сказав, что буду раз видеть вас в числе моих телохранителей.
— Телах… — длинноволосый буквально подпрыгнул на месте, вытянулся и широко раскрытыми глазами уставился на брата.
Тот усмехнулся:
— Я никогда не верил жрецам, твердившим, что юмор чужд богам.
— И в чем же шутка? — удивился Гайрон.
— Предложение твое заслуживает внимания, молодой господин, — здоровяк замялся, — Но прежде, чем мы его обсудим, тебе следует знать, что привело нас на эту дорогу.
— Согласен, — улыбнулся Гайрон, — Я должен буду упомянуть это в ваших помилованиях.
Здоровяк поставил молот на землю и взялся огромными ручищами за широкий пояс. Тяжело вздохнул, искоса глянув на брата, и принялся рассказывать о своих злоключениях:
— Мое имя Ксен, брата моего Треном величать. Никто и никогда не мог и слова плохого про нас сказать, ибо жили мы всегда по заветам богов и законам совести человеческой. Но угораздило нас прошлой зимой наняться к одному знатному господину из Сарта. Платил он хорошо и срок найма совсем не большой, всего год. Да, вот только, оказалось, что господин этот питает слабость к девочкам совсем малым, которых и женщинами еще назвать нельзя.
Ксен прервался и тяжело вздыхая, потер морщинистый лоб.
— Узнали мы об этом случайно. Проводили мы хозяина к дому неприметному, за городскими стенами и остались по его приказу сторожить снаружи, а Трену вздумалось попросить у господина отлучиться на пару часов, пока я один буду бдительно покой его охранять. Ушел он спрашивать, и задержался. Пропал подобно Риару в пещере Гата, история вполне известная, да только Трен не Риар, и Гат давно повержен. Я, вполне понятно, что забеспокоился и отправился следом. И еле остановил секиру брата у горла, вверившего нам заботу о своей жизни господина.
— Так… Это… Надо ж было… Он же…Она совсем… — закудахтал длинноволосый.
Ксен положил свою огромную клешню на его плечо и Трен притих.
— Застал мой брат хозяина нашего за делом неуместным. Тот надругался над ребенком. Беззащитной девочкой, чей отец продал ее за пригоршню монет. Изверга родителя Трен обезглавил на месте, а хозяина нашего, он привязал к кровати и отнял у него хозяйство под самый корень. Убить его я не позволил. Кровь удалось остановить, и лекаря нашел я быстро. В общем, господин этот в живых остался, но обиду на нас, как вы наверное подумали, затаил.
