Но вы правы, мы друг другу ничего не докажем. Собственно, мы и не ставили себе такой цели. Лично я — нет. Мое желание поговорить о материнстве Софьи Андреевны было основано совсем на другом. Мне хотелось развернуть перед вами ту часть личности Софьи Толстой, которая, возможно, занимает более 80 процентов целого. В чем она находила и радость, и успокоение, и силу, и возможность себя творчески реализовать. Между прочим, помимо детских книжек «в дорогу», Софья Андреевна составила свою грамматику, собирала несложные музыкальные пьесы из классиков для «Детского альбома», адаптировала рассказы для «Книги для чтения», которую составлял ее супруг, и многое другое. Не только тратила себя, но и получала. Пока дети растут, вера в их будущее, вера в собственные невоплощенные мечты, которые, возможно, воплотят они, — греет любую мать. И я думаю, отца тоже.
Я писала в дневнике своем о том, как я тоскую, как мне приходят грешные мысли о веселье, о желании удовлетворения тщеславия, желания похвал моей наружности, моего положения, которые слышал бы мой муж. Все это я изливала в мои дневники, и дальше пишу: «Наверху дети сидят и ждут, чтобы я учила их музыке, а я пишу этот вздор…»
И со свойственной мне легкостью отношения ко всему я тотчас же пошла наверх, учила детей, покормила Петю, и мы все ходили кататься на коньках; и сознавая красоту этих движений по льду на коньках, предаваясь упоению от быстроты, морозного воздуха, своей силы и здоровья, заряжаясь и весельем от детей, я быстро забывала мое тоскливое, легкомысленное настроение и снова бодро впрягалась в свой хомут для дальнейших трудов.
(С. А. Толстая. «Моя жизнь»)
Пожизненный декрет — это такая медаль с двумя сторонами. Одну можно выставить как «ужастик», но ведь есть и другая — особая, ни с чем не сравнимая, благодать.
Глава шестая
Просто женщина
Два светляка
П.Б./ А давайте поговорим о Софье Андреевне просто как о женщине, а не как жене Великого и Ужасного. О ее вкусах, привычках, литературных интересах, других творческих амбициях, о ее понимании красоты. Ведь она была женщиной в самом полном смысле этого слова. Вот даже когда видишь их совместные с мужем поздние фотографии. Он — в знаменитой «толстовке», пальцы рук засунул за пояс и хмурится. Видно, что ему неприятно позировать перед фотографом. А она — в кринолине, на голове красивая шляпка, и позирует она с явным удовольствием. Ей нравилось, когда на нее смотрели художники, фотографы, да и просто интересные мужчины. При этом она писала в своих мемуарах, что наедине с мужчиной не позволяла себе даже рукопожатия с ним — такая была целомудренная жена. Тем не менее мы знаем, что в нее был платонически влюблен Афанасий Фет и посвящал ей стихи. Например, это, потрясающее:
