Разрыв шаблона
П.Б./ Вот что я вам скажу. Чужая семейная жизнь — все равно потемки. В своей книге «Бегство из рая» я осмеливаюсь спорить с Львом Николаевичем и пишу, что не только несчастливые семьи несчастливы по-своему, но и счастливые — тоже и счастливы, и несчастливы по-своему. Все-таки первые пятнадцать лет это была счастливая семья, что видно из воспоминаний их детей, Сергея, Татьяны, Ильи и Льва. Они воспринимали свое детство в Ясной Поляне как абсолютное счастье, такой «рай». Этого не было бы, если бы жизнь их родителей была настолько конфликтной, «надрывной», как порой кажется, когда читаешь Дневник Софьи Андреевны.
Но вот что важно. Мы с вами опять сталкиваемся с разрывом шаблона в восприятии первых лет их семейной жизни. Шаблон: опытный, 34-летний мужчина, поживший, имевший связи с другими женщинами, взял в жены 18-летнюю, невинную, ничего не понимающую в семейных отношениях Сонечку. А на самом деле: ничего не смыслящий в семейной жизни Лев Николаевич взял в жены девушку, которая, в отличие от него, в семейной жизни кое-что понимала. У нее был опыт жизни ее родителей. А у него этого опыта не было, потому что мать он потерял в возрасте менее двух лет, а отца в возрасте восьми лет. И тут стоит задуматься: кто из них был опытнее в семейной жизни, он или она? Думаю, что она.
Только она сама это не очень-то понимала, и поэтому, возможно, в ее Дневнике 60-х годов звучит такая обида на мужа. И только уже в мемуарах, написанных сорок лет спустя, она вдруг осознает: он просто не умел обращаться с женщинами. В Дневнике она напишет об этом еще жестче: он не умел любить, не имел этой привычки, не было соответствующего воспитания.
Давайте на этом пока остановимся и поговорим о другом. Софья Андреевна как мать. Это, Катя, ваша тема.
Глава пятая
Пожизненный декрет
Никогда нельзя быть готовой
К.Б./ В начале 1880-х годов художник Николай Николаевич Ге, друг семьи Толстых, решил написать портрет Софьи Андреевны. Несколько дней она позировала ему «в креслах», но, когда портрет был окончен, художник решил его уничтожить. Не соответствовала эта «праздная барыня» тому, что на самом деле представляла из себя Софья Андреевна. В первую очередь, и это почувствовал Ге, она была — матерью. И тогда художник написал новый портрет, где графиня была изображена со своей младшей дочерью Сашей на руках.
Наконец портрет был почти готов. Моя мать была написана сидящею в кресле, в бархатном платье с кружевами. Но раз утром Николай Николаевич пришел в столовую пить кофе и объявил нам, что портрет никуда не годится и что он его уничтожит.
