— Зачем? Отпусти!
— Не сопротивляйся, — шепнула Симона. — Это лишь ненадолго... пока ты не освоишься.
— Дай-ка догадаюсь: пока я не пойму, что ваши желания на самом деле и мои тоже.
— Возможно, ты удивишься, но это действительно так.
— Тот мужчина, которого вы изувечили, вряд ли бы согласился.
Симона тихо поцокала языком.
— Если бы ты захотела его оскопить, Мира тебя не заковала бы.
— Я не садистка.
— Да? Когда ты его трахала, казалось иначе.
— Это не убило бы парня, а то, что вы с ним сделали, может. Сама мне говорила.
— Подобно остальным, он явился в Город, чтобы испытать то, чего нет в обычном мире, — сексуальное возбуждение, которое затмевает все, любую боль, посторонние мысли и скорбь. Порой то, что предлагает Город, мучительно... может, хуже всего, от чего ты бежала, но это не имеет значения. Теперь ты здесь и не выбираешь, что с тобой случится, как не выбирал он.
— Но мне среди вас не место.
— Ты пошла за мной, верно?
— Но я предпочитаю мужчин.
— И только что одного получила.
— Ты знаешь, о чем я.
— Не волнуйся, у тебя будут мужчины, с которыми можно потрахаться. Но ты должна остаться с нами.
Ночью Беззубый умер. Несколько женщин вынесли его тело на улицу. Возможно, продали какому-нибудь скупщику изувеченных трупов, потому что вернулись с едой и вином.
Забрав свою долю, Симона предложила Вэл ломоть хлеба и бокал темно-рубиновой жидкости. Вэл брезгливо отказалась.
— Эй, не знаю, что ты подумала, но это не кровь. Мы доходим до крайностей, но мы не сумасшедшие... не то что те, кто действительно ест человечину. В бокале просто вино.
Вэл откусила хлеба и, отпив горькой жидкости, ощутила, как та приятным теплом разливается по телу.
— Умничка. Нужно есть, не то ослабеешь. Здесь люди забывают о пище и сне. Никак не восстанавливают силы. Вот почему так много всяких доходяг... пытающиеся совокупляться скелеты; умирающие мужчины, у которых встало в последний раз, пристающие с просьбами попрыгать на их члене; женщины, измученные до такой степени, что больше не могут раздвинуть ноги и открыть рот, но еще в слезах молят о сексе. Смерть от истощения у всех на глазах в Городе обычное дело.
Вэл глянула на толстую, как свинья, Миру, которая мелкими кусочками поедала хлеб с маслом, зажатый во рту другой женщины.
— Кому-кому, а Мире не грозит смерть от недоедания.
— Мира наслаждается сексом по-своему. У нее нет клитора, но есть язык. С помощью этого органа она и получает удовольствие.
