И все же темная, порочная часть души нашептывала, соблазняя пустить клинок в дело. Вэл даже находила самооправдание: женщины могли поступить как угодно, стоило отказаться. К тому же ей были любопытны собственные ощущения, когда металл начнет резать тело.
Уже одно то, что она предвкушает, даже смакует будущее оскопление парня, пугало. Да она ничем не лучше самых печально известных мясников в истории человечества!
— Если собираешься резать его, делай это сама. — Вэл бросила нож на пол.
Мира пригвоздила ее убийственным взглядом.
— Я тебе сказала...
— А я сказала тебе...
Симона протянула руку из-за спины Вэл и подобрала оружие. Присела возле пленника на корточки и замахнулась, будто косец в ржаном поле. Раздался душераздирающий крик, а затем воцарилась тишина, которую нарушало только бульканье крови. На лицо Вэл брызнули теплые капли: Симона помахала своим чудовищным трофеем, перед тем как швырнуть его в толпу, словно невеста — букет.
Женщины бросились к ее отвратительному призу и устроили свалку, точно буйные детишки за горсть кинутых им конфет.
Крошечные глазки Миры смерили Вэл взглядом, колючим, как осколки стекла. Подойдя к жаровне, толстуха подняла горящую головню и прижгла ей рану только что созданного евнуха. Парень не издал ни звука. Под низким потолком логова завоняло паленым мясом.
Перед глазами у Вэл поплыло. Она осознала, что пытается не дышать.
— Как ты могла с ним так поступить? — прошептала она Симоне.
— Если бы не я, его оскопила бы Мира. Либо ты.
— Нет, ни за что.
— Не зарекайся. Я тоже когда-то так говорила.
— Он умер?
— Вряд ли, но может. Когда это проделывают так грубо, немногие выживают.
У Вэл замутило в желудке. Зажав рот рукой, она поплелась в направлении коридора, ведущего на свежий воздух. Но не успела она выкарабкаться из потайной комнаты, как ее стащили вниз. Кто-то пощипывал и ласкал ей груди, в тело проникали пальцы и отполированные до гладкости дилдо. Разум, сосредоточенный только на кровавой сцене, которой она недавно стала свидетельницей, оставался равнодушен к переизбытку прикосновений, однако тело, не связанное угрызениями совести, охотно отвечало на ласки.
Пока Вэл насильно ублажали, Мира взяла ее за ногу и принялась облизывать пальцы один за другим. Щекотные ощущения были приятны, незнакомы. Вэл закрыла глаза. Услышав металлический щелчок, она слишком поздно поняла, что Мира надела ей на лодыжку кандалы и пристегнула их к той же цепи, которая недавно удерживала бедного парня.
