Биро-Биджан | страница 14



Нет, дело совсем не в этом. Они специально рисуют еще хуже, чем есть. Там, наверное, иначе, совсем иначе. То они и сами ничего не знают. Говорят и гадают.

… Только в Самаре, когда в вагоне стало намного свободней, компания переселенцев захватила два просторных смежных купе и никого больше в вагон не впускала. В обоих купе переселенцы вели горячие разговоры. В других купе было почти совсем тихо. Один какой-то в зеленой рубашке заглядывал в книжку и что-то шептал.

Авремл Фастовский все еще стоял, опершись на стенку, между двумя купе, ни с кем не разговаривал, погрузившись в свои мысли.

Русский, что остался в еврейском переселенческом купе, еще раньше присоединился к собеседникам, и разговор перешел на русский язык.

Заслышав слово «переселенцы», к разговору подключились и украинцы. Потом и тот, в зеленой рубашке.

Нет, это ни для кого не новость. Эти переселенцы не первые. Уже много их проехало через Пензу. Но, как всегда, задаются те же вопросы:

— Зачем едете?

— Едем работать.

— Куда?

— К себе.

— Или кто-нибудь видел землю?

— Никто.

— То значит, едете ходоками?

— Нет, переселенцами.

— Наверное, торговать?

— Копать золото?

— Контрабанда?

Зелик-сапожник не выдерживает. Сам он ненавидит всех контрабандистов и контрреволюционеров. Ну, так зачем же болтать. Но надо всем дать высказаться.

— А зачем же нужна революция? Вот Федор, сам украинец, хорошо знает всех евреев и знает, что в их селе есть один еврей Махтоля, то к нему все односельчане ходят расспрашивать. А у них в Херсонской губернии — рассказывает другой украинский ходок, — есть целые села евреев, и они пашут и сеют, как настоящие люди.

Красноармеец, худощавый, но с широким, выразительным лицом, все время жевал, как будто во рту у него было что-то вкусное, и не хотел это проглотить. Наконец он открыл рот и, видимо, решил выплюнуть жвачку. Но начал краснеть. Уже на первых словах успокоился и даже распалился. Он говорил выразительно, с напором, что все национальности имеют пролетариев и буржуев, как, например, ну, вот, евреи или даже русские. То и выходит, что одни работают, а другие эксплуатируют. Как, например, ну, вот, лавочники, или даже буржуи, или совсем империалисты. Так говорит Карл Маркс и политком сотни.

Все признают превосходство красноармейца, который говорит так остро и выразительно. Сидят все, внимательно склонившись, важно хмурят лбы и поддакивают.

— Так… Так… Так… Ага, так оно и есть. Конечно, так…

Из того купе, где говорят на еврейском языке, Авремл одним ухом ловил слова, вычитанные в обсуждаемом уставе коллективов.