— Да так, принес сегодня один… Я и сам в толк не возьму, зачем. Чудак какой-то…
— Не такой уж чудак он. Отблагодарить, наверное, хотел… Бойся благодарностей, Кузьма Лукич.
— Скажешь тоже! Что я зверь, что ли? Он ко мне с благодарностью, а я ему: «Пошел вон!» Разве так поступают? Ведь у нас как говорится? «Человек человеку…»
— А ты у просителя «спасибо» его прими, а бакшиш, который он принес, при нем оставь. Вот тогда-то и будет по-человечески! Да и к чему тебе это? Ведь хватает. Я, признаться, и не подозревала, что ты хапуга.
— Это я-то? Ну, нет! Хапуг настоящих ты не видела.
Ожесточился наш гость, опять по комнате заходил…
— Хапуга! Я что, на большую дорогу по ночам выхожу? Принуждаю кого? Недавно вдова одна у меня на приеме была. Заявление оставила. После развернул я его, а в нем десятка. Возможно, ту десятку она изо рта у малых детей вырвала. Вырвала и мне принесла. Ведь такое же ценить надо!.. Может, у нее вся надежда на эту десятку. А я, по-твоему, должен гнать вдову взашей и надежду ее последнюю растоптать?
— Прости, Кузьма Лукич, что сказала не так. Прости великодушно. Не хотела тебя обидеть.
— Вот умница!
Гость поцеловал хозяйку и продолжал уже мягче:
— Понимаешь ты меня, Катерина. Отдыхаю я у тебя. Одна отрада в жизни осталась. Покоя нет ни дома, ни на службе. Нынешних этих видеть не могу. Развели бодягу: демократия, новые нормы. А что в них, в тех нормах? Теперь только и жди подвоха.
— Опасаешься, Кузьма Лукич?
— Я опасаюсь? С чего это ты взяла? Мне нечего опасаться, я не с улицы в исполком пришел, за плечами у меня багаж. Не один год наживал его. Может, кто-то и хочет спихнуть Лупакова, да сам голову расшибет.
— Спихнуть? А сам-то, Кузьма Лукич, не свалишься? Не сердись, но я почему-то сейчас вспомнила знаменитую Пизанскую башню. Думали, что века простоит, а теперь падает она, почва под ней осела…
В этот момент кто-то постучался.
— Кого еще нелегкая несет? Не пускай! — встревожился Лупаков.
— Сама не знаю кто! Да и время позднее. Одиннадцатый час уже…
Снова раздался настойчивый стук.
— Стучит, стучит запоздалый путник…
— Я сказал, не открывай! Бездельник какой-нибудь, наверное.
— Нельзя, Кузьма Лукич. Ты милосерд, я тоже. Если стучится человек, значит, ему очень нужно. Без дела в этот дом не ходят.
— Знаем мы, какие это дела. Раз я тут, ты не должна впускать посторонних людей! Не могу же я в самом деле раствориться!
Лупаков зачем-то надел шапку, потом опять ее снял.
— Посторонних здесь не бывает, — сказала хозяйка и вышла из комнаты.
