— Нужда заставляет, дочка. Для дела требуется.
— А вы не пейте. Сходите лучше в музей.
— Про те музеи я уже информирован.
— Ну, тогда в театр или кино. А то, хотите, я вас с хорошими людьми познакомлю? Вот рядом профессор живет. Так интересно про планеты разные рассказывает! А еще есть инженер, новый причал у нас на Унже строит… Хотя нет, с инженером познакомить не могу.
— Почему?
— Инженер — женщина.
— Ну вот, бачишь, какое кино получается? Чуть не навела старика на грех… И чего ты, дочка, хлопочешь так? Ведь есть у меня тут друг-приятель.
Надя немного замялась, потом нерешительно произнесла;
— Этот сосед ваш, Сербин, очень противный! Не якшайтесь с ним.
— Рад бы, да нужда по пятам идет и в спину подталкивает. Нужда, дочка…
Договорить они не успели: вошел Сербин.
— К брадобрею очередь, как за холодильниками. Плюнул я и ушел, — сказал он. Потом посмотрел на часы и обратился к Наде: — А работаете вы с опережением графика.
— Когда горячее приносить? — спросила Надя.
— Ждите моего сигнала, крошка. Думаю, дойдет дело и до горячего. Как полагаешь, знатный представитель великого колхозного крестьянства?
— Дойдет, непременно дойдет! — ответил Огнецвет. И многозначительно добавил: — Дело такое, что без горячего неможно!
Рассказ Семиструнной гитары
Я принадлежу Екатерине Павловне Кравцовой. День-деньской вишу на гвоздике и пыль собираю. А работаю по вечерам. Особенно когда гости у нас. Вот и когда пришел Кузьма Лукич Лупаков, я была в руках у хозяйки. Она не спеша перебирала струны и напевала:
— Гитара милая, звени, звени…
Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
Чтоб я забыл отравленные дни,
Не знавшие ни счастья, ни покоя…
Помню, гость коньяку выпил, у него было прекрасное настроение.
— Хоть и грустные песни поешь, Катерина, а все хорошо. Настоящая в них грусть, отечественного происхождения. Не чета иностранщине. А эти вуги-буги не одобряют. Теперь вот еще какой-то эдисон появился.
— Буги-вуги, Кузьма Лукич. И не эдисон, а мэдисон. Хочешь послушать?
Хозяйка положила меня на тахту, включила магнитофон и пустилась в пляс. А Кузьме Лукичу не понравилось:
— Перестань кривляться, Катька! Не идет это тебе!
И вот уже выключен магнитофон, хозяйка падает на тахту, а я со звоном лечу на пол. Встревожился Лупаков:
— Что с тобой, Катюша?
— Скучно мне, Кузьма Лукич. Скучно и обидно. Вот ты меня Катькой назвал. А кто я тебе? Сестра, жена, друг дома? Да я даже не знаю, как открывается дверь твоей квартиры. А вот ты весь мой инвентарь, который напоказ не выставляют, по пальчикам пересчитать можешь. Ну, да ладно! Я и не хочу соваться в твою семью. На роль злодейки-разлучницы не гожусь, поздно уже. А ведь я еще не старуха, Кузьма Лукич, у меня полжизни впереди. А кто я? Девка!
