— Что ж, уважаемый, значит, того гуся я сперва должен с ложечки кормить? Морока!
— Можно и без мороки. Но опять-таки с умом. Вот пришел ты к начальнику и десятку в руку суешь. Что получится? Возмутится начальник: «Вы что, подкупить меня хотите? Вон отсюда!» Да еще свидетелей позовет, в милицию позвонит. Подкатит авто такое, знаешь, с красными полосками по бокам — «Раковая шейка». Я бы на месте правительства вообще запретил их выпускать. Малокомфортабельная машина.
— Видел тот транспорт. Приходилось.
— Тем более. А ты действуй не как крохобор. Приди и кабинет к служебному лицу, сверток оставь и, ни слова не говоря, уходи. Заметь: ни слова не говоря! Развертывает лицо «Советскую культуру» за прошлый год и видит деньги. Ужасно много денег! Что делать? Лицо сует сверток в ящик и сидит с открытым ртом, будто выброшенный на берег окунь. Мне рассказал один знакомый дантист, что такое состояние шоком называется. Но вот рабочий день кончился, контора опустела, шок прошел. Лицо закрывает дверь на защелку, достает сверток и начинает считать.
— Тысяча? Две?
— Десять тысяч, как одна копеечка. По-старому — сто! Куда девать такую прорву денег? Отправить прокурору, вызывать ОБХСС? А кто, собственно говоря, эти деньги видел? Никто, кроме этого ужасного смешного человека, который оставил сверток и ушел. И ведь неизвестно, что ему нужно. Наверное, пустяк какой-нибудь… Так рассуждает служебное лицо и запихивает твои денежки в портфель. А наутро хозяин уже ты. И можешь взять в руки бразды правления.
— Ловко!
— Главное, как говорил мой дядя, — никакого шаблона! С одним — одно, с другим — другое.
— А вы, уважаемый, ту дядькину науку крепко затвердили. Кажись, она посредничеством зовется. И присуждают за то от семи до пятнадцати. С прицепом: после отсидки высылка полагается…
— Если бы знал дядя, какую он упустил возможность! — захохотал Сербин, но вдруг стер улыбку с лица, подозрительно спросил: — А ты что, Уголовный кодекс в обеденные перерывы зубришь?
— В глаза не видел я того кодекса. Лектор один балакал…
— Плоды просвещения, значит. Ну, ладно. Пойду-ка я побреюсь, пока гостя нет.
И Сербин ушел. А вскоре пришла Надя, принесла ужин.
— Куда поставить-то? — спросила она.
— Сюда, дочка, — ответил Огнецвет и очистил стол. — Тарелки и бутылки на стол ставь, а чарки мы и в руках подержим.
— И что за привычка у мужчин! — вздохнула Надя, расставляя посуду. — Чуть что — сразу за рюмку, а то и за стакан. Охота вам горечь эту хлестать!
