Не одно, а несколько собраний и бесед прошло в таких разговорах и разъяснениях. Бывали на собраниях и агроном, представители из уезда и вика. До мельчайших подробностей объясняли и взвешивали, что такое коммуна, сельскохозяйственная артель и товарищество по общественной обработке земли и почему наибольшие выгоды получаются для крестьян в таких коллективных хозяйствах, в которых обобществляется все: скот, инвентарь и даже жилище, пища. И все-таки эти беседы и разговоры ни к чему не привели. Одним вечером соглашались на артельный устав, на другой день опять на попятную. Слышались охи и вздохи.
— Ой, не выйдет, ребята… Ой, прошибемся… Давайте пожалуйста, как попроще и подоступнее для нашего брата… Ведь темны еще мы. Какая сознательность в нас…
— Верно, товарищи, давайте-ка сначала общественную запашку организуем. Нравится мне эта общественная запашка, а глубже итти — боюсь утонешь. А ведь я решил кончать с одиночным хозяйством-то, да только не сразу. В самом деле, ну его к чорту — это хозяйство. Лошадь и корову имею, а ну его к чорту! Так опротивело, что руки ни к чему не лежат. Сорвались с петель у сарая ворота, и навесить снова не хочется. Ну вас, думаю, к чорту. Сколько тут ни подвешивай, ни подколачивай — все одно: то тут отвалится, то там оторвется. И вот теперь как на распутьи — ни туда, ни сюда. Давайте общественную запашку.
И чем ближе к весне, тем яснее становилось, что с артельным уставом дело не выйдет.
Большинство твердило одно:
— Общественная запашка. Попробуем, понравится общественная запашка — двинемся дальше. Уверять нельзя, а может быть и до коммуны дойдем.
Пришлось, скрепя сердце, согласиться с мнением большинства.
Вскоре в селе Ивановском разлетелись сразу три новости: в машинное товарищество привезли трактор. 23 хозяйства подписали и зарегистрировали устав на товарищество по общественной обработке земли. Приехал землемер для проведения внутриселенного землеустройства. Эти новости одних волновали от радости, другие захлебывались от злости. Враги машинизации села и нового колхоза от злости лишились сна, сбивались с ног, бегая по селу со своими советами.
Весеннее утро. В Ивановском — сходка. На сходке — агроном, землемер, представитель от вика. Говорят о доходности различных севооборотов и отдельных полевых культур, о пользе широкополосицы, о том, насколько выгоднее было бы совершенно уничтожить полосы и пахать сообща.
Слушают все спокойно. Даже такие враги, как члены «синадриона», слушая, кряхтят, многозначительно кашляют, щурят лукавые бельма, кому-то кивают, но в разговор не пускаются. Но как только речь дошла до землеустройства колхоза, языки врагов развязались.
