Но вернемся к письмам, которые передал мне отец. Узнав в лагере о том, что А. К. Смаковский решил официально удочерить меня, он пишет заявление в Опекунский совет Фрунзенского района города Москвы:
«От Шустова Бориса Сергеевича
Коряжма, Архангельской обл.,
п/я № 219/3
25 февраля 1940 года умерла моя бывшая жена, Галина Николаевна Шустова-Смаковская (урожденная Зимина). После нее осталась дочь Инна семи лет, которая в настоящее время живет у своего отчима, второго мужа умершей, Алексея Константиновича Смаковского. <…> Мне стало известно, что Смаковский, пользуясь моим вынужденным отсутствием (заключение в исправительно-трудовом лагере), имеет намерение удочерить ребенка против моей воли. Как отец ребенка, я не только не давал и не даю согласие на удочерение, но решительно протестую. <…> В настоящее время я нахожусь в Севжелдорлаге, в 7-й колонне 3-го отделения, и как заключенный лишен возможности принять свою дочь и поселиться с ней. Но от родительских прав я ни в коем случае не отказываюсь, и при первой же возможности, согласно действующему закону, мною будет возбужден вопрос о переселении моей дочери ко мне.
Шустов
1 сентября 1940 года».
В тот день, когда папа писал это письмо, я пошла в школу, в первый класс, и о его судьбе ничего не знала. Срок его заключения в лагере закончился в 1943 году, но из-за поражения в правах он не мог вернуться в Москву. Освободившись, он начал меня разыскивать.
Из письма А. К. Смаковскому:
«Алексей Константинович! <…> Мне стало известно, что в последнее время Вы вновь устроили свою жизнь по-семейному. У меня же окончился период моих испытаний. Сейчас я работаю на одной стройке НКВД главным бухгалтером, материально вполне обеспечен и хотел бы взять к себе свою дочку Инночку. <…> Я снова в состоянии содержать, воспитать и окружить любовью своего ребенка.
Вы, Алексей Константинович, вторично нашли семейное счастье. Мне же, после многих лет испытаний, смерти мамы и других близких, возможность иметь при себе свою дочь явилась бы огромным утешением.
Надеюсь поэтому, что Вы не откажете мне сообщить Ваши соображения по затронутому вопросу. Вашего ответа буду ждать с нетерпением.
Шустов
25 января 1944 года».
Дальше события развивались непредсказуемо. Отец неожиданно получил ответ, но не от Смаковского, а от соседки Васильевой («тети Вали»), в котором говорилось, что отчим меня бьет (это было правдой), что я «очень несчастна» (несчастной я себя не чувствовала), «вспоминаю папу Борю», что меня надо «спасать» и т. д.
