Вид у нее был чудной. Рот на морщинистом, старообразном лице, по-видимому, не закрывался полностью: оставались видны грубые желтые зубы. Глаза были маленькие, как у курицы или голубя: глубоко запрятанные, они смотрели пристально и двигались почти незаметно. Верхушку головы обрамляло облачко тусклых волос.
— Я — мама Вертера, — сказала она внезапно, улыбнулась и вдруг просеменила по полу, совершив пару танцевальных па: сперва я даже подумал, что она поскользнулась, но это было не так. В коридоре, куда выходили двери с матовыми желтыми стеклами, было сумрачно. Мне даже на миг показалось, что запах был вызван для того, чтобы одурманить меня и затолкать в сундук.
— Ты, я вижу, палец поранил, — сказала она. — Давай я осторожненько твою куртку сниму.
Помогая мне раздеваться, она по-прежнему несуразно пританцовывала.
— Ну, и кто же ты такой? — спросила она. — Вертеров дружочек? — Она ухватила меня сзади за шею.
— Меня зовут Элмер, мне разрешили в полдень прийти, это Вертер так сказал, — хрипло выговорил я. Вниз мне уже было не спуститься, поскольку мать Вертера стояла в проеме.
— Так-так, значит, Вертер сказал? — сказала она. — Ну, меня уж никто и не спрашивает. Вы все бузотеры.
А ты тоже бузотер?
— Я не знаю, — тихо сказал я.
— Ах вот как, не знаешь? — спросила она и, стиснув мои плечи, пару раз легонько шлепнула меня по попе, после чего затолкала в кухню.
Там, перед окном двери на веранду, стоял Вертер и смотрел на улицу. Он ел вилкой маринованные мидии из миски.
— Я Элмер, ты же меня знаешь, я собирался прийти, — торопливо сказал я. — Мы будем мельницу строить.
Кухня была обставлена весьма скудно. Там стоял лишь маленький деревянный стол.
Вертер, не отвечая, продолжал цеплять вилкой мидии и отправлять их в рот.
— Самое у них вкусное — это хоботки, — сказал он и поднял одного моллюска с бледным, слизеватым придатком. — Я их совсем напоследок ем.
— Хоботок у него самый вкусный? — спросила его мать, стоявшая у кухонной двери. — И ты его съешь? Какая низость. Вот тебе понравится, если я у тебя самое вкусное отъем? — Она ухмыльнулась и засопела. Вертер на секунду уставился на нее, затем захихикал.
Мать Вертера дала мне вилку.
— Бери, чего захочешь, — сказала она. — Можешь отрывать у них хоботки, если тебе невкусно. — Тут Вертер захохотал в голос. Я подцепил мидию, но повернул ее так, чтобы не потянулась полоска слизи, и быстро запихнул в рот. Мидия мне не понравилась, и я ограничился выуживанием кусочков лука. Мать Вертера следила за моими движениями.
