Как Юро управлялся со всеми своими многочисленными обязанностями, было для Крабата загадкой. Товарищи по работе принимали всё это как должное, а Мастер и вовсе держал Юро за последний мусор. Крабату казалось, что так неправильно, и однажды - он тогда принёс связку дров на кухню, и в благодарность Юро сунул ему, не в первый раз, кстати, колбасный хвостик в карман куртки, - однажды он сказал об этом Юро без обиняков.
- Я не понимаю, зачем ты всё это позволяешь.
- Я? - спросил Юро удивлённо.
- Да - ты! - сказал Крабат. - Мастер обращается с тобой так, что смотреть стыдно, парни насмехаются над тобой.
- Тонда - нет, - возразил Юро. - И ты тоже - нет.
- Что это меняет! - продолжил Крабат. - Я бы за себя постоял, будь я на твоём месте. Я бы дал отпор, знаешь ли, не потерпел бы больше - ни от Кито, ни от Андруша, ни от кого другого!
- Хм, - проговорил Юро, почесав в затылке. - Ты - возможно, Крабат, ты так мог бы... Но если кто придурок?
- Тогда убеги! - крикнул парнишка. - Убеги отсюда - и поищи где-нибудь ещё, где тебе будет лучше!
- Убежать? - в это мгновенье Юро выглядел совсем не глупым, только разочарованным и уставшим. - Попробуй-ка, Крабат, отсюда убежать!
- У меня нет на то никаких причин.
- Нет, - пробубнил Юро, - конечно нет - и будем надеяться, что у тебя никогда их не будет...
Он сунул Крабату корочку хлеба в другой карман, отмахнулся, когда мальчик хотел его поблагодарить, и вытолкал его за дверь - глупо ухмыляясь, как от него и ожидалось.
Крабат приберёг хлеб и колбасный хвостик на конец дня. Вскоре после ужина, в то время как парни с удобством утроились в людской, Петар достал свои ложки, а остальные начали убивать время, рассказывая истории, мальчишка отошёл от компании и поднялся на чердак, где, зевая, бросился на свой тюфяк. Он слопал хлеб и колбасу, и, пока он лежал на спине, смакуя, ему невольно подумалось о Юро - и о разговоре, который они вели на кухне.
"Убежать? - пролетело у него в голове. - Зачем же? Работа, конечно, то ещё удовольствие - а если бы Тонда не помогал мне, было бы мне туго. Но еда хороша и её много, у меня есть крыша над головой - и я знаю, когда встаю утром, что мне будет где спать вечером, что там тепло, сухо и относительно мягко, без клопов и блох. Разве это не предел грёз для нищего мальчишки?"
Дороги в грёзах
Один раз Крабат уже убегал - вскоре после смерти своих родителей, которые в прошедший год умерли от оспы; тогда господин пастор взял его к себе, чтобы, как было сказано, не дать ему растлиться, - и не из-за господина пастора убегал и его жены, которая всегда хотела, чтобы в доме был мальчик. Но для кого-то вроде Крабата, который провёл свои годы в дрянной маленькой хижине, в домике пастуха в Ойтрихе, - для кого-то вроде него было тяжело прижиться у священника, с утра до вечера быть порядочным, не ругаться и не драться, расхаживать в белой рубашке, мыть шею, причёсываться, никогда не ходить без обуви, всегда с вымытыми руками и вычищенными ногтями - и, сверх того, говорить только на немецком всё время, на литературном немецком!
