Шварцкольм был деревней вроде других деревень в этих краях: длинный ряд домов и овинов по обе стороны улицы, всё утопает в снегу, столбы дыма над крышами, кучи навоза, мычание коров. На утином пруду с громким улюлюканьем бегали на коньках дети.
Напрасно Крабат высматривал мельницу. Старик, нёсший вязанку хвороста, поднимался по улице; Крабат спросил его.
- У нас в деревне нет мельницы, - получил он ответ.
- А по соседству?
- Если ты ту имеешь в виду... - старик указал пальцем через плечо. - На краю Козельбруха, у Чёрной воды - там есть одна. Но... - он прервался, будто уже сказал слишком много.
Крабат поблагодарил его за подсказку и повернул в том направлении, что ему указал старик. Через несколько шагов кто-то дёрнул его за рукав; когда Крабат обернулся, то увидел, что это старик с хворостом.
- Что такое? - спросил Крабат.
Старик шагнул ближе, сказал с настороженным лицом:
- Хотел бы предупредить тебя, юноша. Остерегайся Козельбруха и мельницы у Чёрной воды, что-то там нечисто...
Один миг Крабат поколебался, затем оставил старика стоять и пошёл своим путём, прочь из деревни. Стало быстро темнеть, ему нужно было смотреть внимательнее, чтобы не потерять тропу, он замерзал. Когда повернул голову, увидел, как там, откуда он пришёл, мерцали огни - тут один, там один.
Не разумнее ли было повернуть обратно?
- Ну вот ещё, - проворчал Крабат и поднял воротник выше. - Что я, маленький мальчик? Поглядеть-то можно.
Крабат немного поблуждал по лесу, как слепой в тумане, затем вдруг наткнулся на поляну. Когда он собирался выйти из-под сени деревьев, тучи прорвались, из них выступила луна, всё вдруг залил холодный свет.
И тут Крабат увидел мельницу.
Вот она стояла перед ним, сгорбившаяся под снегом, тёмная, грозная, могучий злобный зверь, что поджидает добычу.
"Никто не заставит меня туда зайти", - подумал Крабат. Затем обругал себя трусом, собрал всю свою отвагу и шагнул из лесной тени на простор. Решительно направился он к мельнице, обнаружил, что дверь заперта, и постучал.
Он постучал один раз, он постучал второй раз - ничего не шевельнулось внутри. Ни одна собака не гавкнула, ни одна ступенька не заскрипела, ни одна связка ключей не зазвенела, - ничего.
Крабат постучал в третий раз - так, что костяшки пальцев заболели.
Снова всё осталось тихо на мельнице. Тогда он на всякий случай нажал на ручку - дверь поддалась, она не была заперта, он вошёл в сени.
Гробовая тишина встретила его - и непроглядный мрак. Дальше, однако, в конце коридора - что-то вроде слабого сияния. Всего лишь отблеск отблеска.
