– Что вы делаете в моем доме, милейший? – очень холодно, очень веско, очень раздельно поинтересовался отец.
– Как ррразговариваешь, мерррзавец? – Побагровевший от ярости урядник принялся лапать кобуру на поясе.
– От и мне таку байку рассказывал: та я ж, звычайно, не слухав! Так они давай вдвоем меня бить, що у-у-у-у! – Юхим принялся раскачиваться, подвывая от жалости к себе. – И руками, и ногами, почитай, до смерти забили, ироды кляти!
– Повторяю! – возвысил голос отец. – Что вы делаете в моем имении и моем доме?
– Ишь, завзятый какой: уж попался, а все россказни рассказывает! – Урядник стал вовсе похож на свеклу – такой же багровый и надутый. – Имение это почтенному Остапу Степановичу принадлежит, об том у нас каждому известно.
– Кто такой Остап Степанович? – неожиданно поинтересовался отец у мужиков с дубинками.
– Большой хозяин… – растерялся от вопроса мужик. – Усей волости нашей благодетель.
– И что же этот благодетель? Купил имение? – удивился отец.
– Никак нет-с… – вмешался второй мужик, помоложе. – Вроде как намереваются… С акциону-с…
– Остапа Степановича придется огорчить, – усмехнулся отец. – Имение на аукцион выставлено не будет, поскольку пожаловано мне.
– Это кто ж у нас казенные имения жалует? – насмешливо хмыкнул урядник.
– Государь император, – пожал плечом отец.
Урядник аж притопнул каблуками, невольно вытягиваясь во фрунт… и тут же спохватился.
– Еще и государя к своим воровским делам приплел! А бумаги на имение у тебя в тех штанах остались, которые ты надеть позабыл, босяк?
Урядник победно покосился на подчиненных, предлагая оценить остроумие. Угодливо хихикнул лишь Юхим. Мужики с палками растерянно переминались, а несчастный владелец шашки лишь потел да постанывал, когда шашка тюкала его по темечку. Но опустить руку не решался.
– Митя, подай саквояж! – скомандовал отец.
Митя шумно выдохнул, только сейчас обнаружив, что не дышит. «Надеюсь, это отвратительное недоразумение сейчас и разрешится». Он аккуратно, бочком двинулся за саквояжем.
– Стрельте, Гнат Гнатыч, малого стрельте! – вдруг пронзительно заорал Юхим, и урядник, словно подхлестнутый, выдернул паробеллум из кобуры… и прицелился в Митю:
– Кидай пистолю, ворюга, не то хлопца твоего пристрелю!
Митя замер, оцепенело глядя в черный зрачок дула. Зрачок глядел ему в лоб: холодно, точно, безжалостно, а толстый, красный, покрытый мелкими волосками палец дергался на курке при каждом вопле урядника.
«Но я же не могу умереть! – растерянно подумал Митя. – Вот так…»
