Молотов подтвердил в своем обращении к населению, что мы вступили в войну! С агрессорами — Германией и Финляндией. И, оказывается, мы воюем уже (на нашей территории!) более двенадцати часов! А нам, гражданам Советского Союза, не один десяток лет твердили, что на «нашей территории» никогда никто воевать не будет, что «мы этого не допустим»! И мы верили! — А часть Алика у самой границы…
После выступления Молотова каждые полчаса передавались инструкции ПВХО (противохимической обороны) о том, как себя вести во время вражеских налетов. Началось врастание наше в новую — военную — жизнь…
Сразу после сообщения Молотова мы семьей вышли на улицу. Хотелось самим участвовать со всем городом во всем происходящем, а не сидеть дома, одним, слушая радио. Вместе легче переносить беду. Вид нашей улицы совершенно преобразился: она как закипела — было очень много людей, и все они в тревоге торопились, некоторые бежали, как будто всех охватила лихорадка. Многие заспешили к продуктовым магазинам, перед которыми образовались очереди, жадно старались покупать все съедобное, все, что только можно было схватить и унести с собою домой, и возвращались обратно в те же очереди. Гастрономы осаждались толпами взволнованных жителей, очереди делались огромными.
Остановить подобную реакцию людей на объявление войны было трудно: все еще прекрасно помнили войну с маленькой Финляндией, которая в газетах называлась «финская кампания», когда сразу же сделалось так трудно с продуктами в Ленинграде. Заметила, что многие жители, проходившие мимо нас с озабоченными лицами, надели на себя серо-зеленые мешки с противогазами, как на учении ПВХО. А у нас не было противогазов — не запасли!
Вернулась домой слушать радио и старалась заставить себя продолжать готовиться к экзамену, это вдруг приобрело совсем другой смысл — позволяло себя уговорить и давало надежду, что, быть может, несмотря на войну, все-таки будет продолжаться какая-то часть привычной мирной жизни: жизнь института, лекции, клиники…
По радио все повторяют разные инструкции о поведении жителей в обстановке войны и во время налетов вражеских самолетов на город. Все должны до вечера приготовить полное затемнение всех окон. Все лампочки на лестницах, подворотнях должны быть заменены синими лампочками, которые будто бы издалека, с аэроплана, не видны. Уличные фонари потухли — надолго. Все это мы знали очень хорошо, имея за собой опыт недавней финской войны, когда город погрузился сразу же в темноту. По радио повторяли, что жители должны иметь при себе противогаз и при воздушной тревоге немедленно спускаться в бомбоубежище. А у нас — ни противогазов, ни бомбоубежища в доме: никто не позаботился оборудовать бомбоубежище! Во время войны с Финляндией воздушных налетов на Ленинград не было, хотя были тревоги, особенно в начале войны, это всех, очевидно, усыпило. И теперь когда началась война с Германией, в случае налетов бежать нам было некуда…
