После войны тетя Маня съездила в Токсово. Наш дом сгорел. Дотла. Наш сад, плодовые деревья, ягодные кусты, которые мы сами садили и выращивали, частично сохранились. Тетя встретила нашу соседку по даче — Перекалину. Она сидела у своей грядки, как и до войны, с прямой спиной англичанки и надменным нерусским лицом и выпалывала, как и прежде, свою землянику, которую она любила больше всего на свете, сорта «Королева Луиза». П. отнеслась к тете Мане очень нелюбезно, о нас отозвалась со странным непривычным холодом: то ли осуждала нас как «предателей»(!), то ли глубоко завидовала тому, что мы, русские, оказались за границей, а она, англичанка, осталась все на той же русской грядке с кислой «Королевой Луизой». Тетя Маня была расстроена встречей с Перекалиной: после всех испытаний, потерь, катастроф за годы войны, коснувшихся буквально всех, встретить холодное, не смягченное ничем сердце — очень не просто…
С первых дней войны в газетах стали писать о «шпионах» — жителях города, сочувствующих немцам и старающихся им «всячески» помочь, а также о заброшенных на русскую территорию «немецких диверсантах», переодетых в русскую одежду и отлично говорящих по-русски. Всем предлагалось быть бдительными, ловить «шпионов» и всех «подозрительных» личностей и сдавать их ближайшему постовому милиционеру. На стенах приклеивались плакаты: «Будь бдительным!»
Началась «шпиономания». Мы с сестрой перестали в трамваях и автобусах говорить по-немецки и по-английски. В очередях часто были слышны рассказы о том, кто и как изловил «шпиона» или, как их тоже называли, «ракетчика». Ловили тех, кто хорошо одет (мужчин): идет себе по улице прилично одетый человек неспешно, задумчиво, вдруг остановится и посмотрит на небо, вполне откровенно. Кто-нибудь крикнет: «Шпион!» и все бросаются на него, и толпой ведут к милиционеру — пусть разбирается. А часто сразу начинают бить — и били серьезно. Очень зорко следили местные активисты за людьми, бегущими (в бомбоубежище) во время тревоги, когда обыкновенные граждане уже давно попрятались. Такие люди будто бы в начале тревоги пускали в небо ракеты (даже днем), чтоб привлечь внимание немецких бомбардировщиков, которые при виде сигнала бросали бы в это место бомбу. Такие сигнальщики — ракетобросатели будто бы забирались на крыши фабрик и заводов, правительственных учреждений и ракетами указывали, что нужно бомбить. Как они могли забраться незамеченными на крыши заводов и правительственных зданий, которые всегда, а в войну особенно, охранялись, бросить в небо ракеты, которые увидит летящий немецкий бомбардировщик, да еще успеют скрыться до разрыва бомбы — одному Богу известно! Но вылавливали многих, упорно и злобно высматривая «диверсантов». Говорили, что действительно было много настоящих ракетчиков.
