Государыня ахнула:
— Полно! Да неужто?
— Распоряжается всеми финансами Академии — и куда идут деньги, отчего профессорам и адъюнктам жалованье выплачивают с задержками — Бог весть!
Озадачившись, дама проворчала:
— Мы проверку учиним, я вам обещаю… — Повернулась и пошла к выходу. Но в дверях застыла и опять взглянула на Алексея: — А хотите, я замолвлю за вас словечко перед Ломоносовым?
Он испуганно захлопал глазами:
— Да не знаю, право… Мне неловко обременять ваше императорское величество этакими глупостями…
— Отчего же глупостями? Счастье россиян — вот к чему стремлюсь. А тем более — счастье такого достойного россиянина, как вы. — Помахала ему ладошкой. — При оказии непременно замолвлю, уж не сумневайтесь.
Проводив царицу глазами, Константинов перекрестился и прошептал:
— Боже правый! Как бы не вышло хуже. Вот подумает Михайло Василич, что нажаловался ей на него — осерчает, возненавидит да и паче чаяния спустит с лестницы в другой раз грешного меня! Упаси Господи!
2
Ломоносов не был набожным человеком, но по воскресеньям посещал церковь обязательно. Вместе с женой Елизаветой Андреевной, дочерью Еленой (о пятнадцати годков) и племянницей, четырнадцатилетней Матреной. Девочки, обе трещотки и хохотушки, шли с отцом торжественно, чинно, соблюдая приличия. Сам профессор вышагивал тяжело, опираясь на палку: он не первый год страдал от болезни ног. Доктора говорили — по причине чрезмерного табакокурения. С трубкой пришлось расстаться, но хвороба не отпускала.
Выстояв заутреню (под конец службы чувствовал, как гудят голени, наливаясь тяжестью), получив благословение батюшки, Михаил Васильевич неизменно подходил к иконе своего небесного покровителя — архистратига Михаила — и просил помиловать за все прегрешения. Потаенно крестился двумя перстами (в юности уходил он к старообрядцам и с тех пор соблюдал кой-какие их правила), кланялся, прикладывался лбом и устами к святыне. Что-то бормотал.
Возвращались также пешком. Умиротворенные, вроде обновленные.
Первой в этот раз молчание прервала Елизавета Андреевна. Немка, она жила в России двадцать лет, но акцент ее сохранялся до сих пор. Ломоносов, обучаясь в Германии, полюбил дочь своей квартирной хозяйки — Лизхен, и они сошлись. А когда Лизхен понесла, то и обвенчались. Вместе с ней в Россию переехал ее брат Иоганн. Два ребенка Ломоносовых умерли в детском возрасте, только Леночка выжила, превратившись к пятнадцати годам в плотную, очень хорошо развитую для своих лет барышню.
