Мои годы в Царьграде. 1919−1920−1921: Дневник художника | страница 28

Эдирнекапы (Адрианопольские ворота). 1910-е

С милой улыбкой на рябом от оспы лице аскер спрашивает у меня, «рус» ли я.

– У тебя есть жена?

– Нет, – отвечаю, покидая этих милых парней.

Начинает медленно сеять дождь. Стамбул, Пера, Галата, Скутари – мираж неизмеримой синевы. На одном холме недалеко от Кахрие бегут зубчатые стены. Византийские укрепления. Мощные контрфорсы, маленькие арки, башни.

Внутри, в полусумраке цыганские маски. Через ворота выхожу за стены.

– Что это за ворота?

– Эдирне Капу^>58, – отвечает с самодовольством какой-то эфенди.

Это Адрианопольские ворота, через которые вошёл Мохаммед Завоеватель. Вокруг Царьграда – героический пейзаж. Тропы вьются белыми прядями. Вверху и внизу высокие башни образуют мощную цепь. Напротив лес кипарисов и старое кладбище. Совсем вдали, далеко в зелени – белые мечи минаретов. По ту сторону – Золотой Рог. На его водах можно наблюдать, как отчаливают неподвижными точками лодки, и сёла и пригороды уже на другом берегу. Стамбул заканчивается византийской стеной. Таким образом, он не переступил границ старого города.

Начала опускаться ночь, и я волочился медленно к себе через огромный восточный город с душой, наполненной счастьем. Образ еврейской ночлежки вдруг заслонил мозаики. Дрожу, думая о грязных штанах и гнетущей атмосфере.

10 декабря

Мне повезло провернуть финансовую операцию. Я показал патрону-еврею, тому, что курит непрестанно свою вечную трубку, один «колокольчик» с Дона, одну бумажную сторублёвку – очень плохо напечатанную, – котлетку, – как называли в одесском порту деньги, сделанные у себя. Не говоря ни слова, он извлекает из уст чубук и даёт мне пятьдесят пиастров, – турецкие пол-лиры. Имущество! Я рассчитываюсь с менялой за мой ночлег, и мне остаётся ещё на что прожить несколько дней.

12 декабря

Произошли важные события. Нашёл новое жильё. Покончил с ночным азилом. Все мои пиастры разбежались. Ни одного «колокольчика» (а как трудно было их выменять!). Положение стало безнадёжным. Вспомнил, что некий молодой человек на корабле рассказывал о российском госпитале. Я взялся разыскивать его^>59.

– Комендант как раз вышел, – говорит мне перед дверями какой-то незнакомый. – Вы художник? У нас есть тут уже один. Возможно, что знаете его. Это С [ологуб]^>60…

– Знаю его только как архитектора, но я близко знаком с его друзьями в Москве.

Мы поднимаемся наверх.

– Вы из Москвы, простите… Грищенко. Да, я вас знаю. Удивительно, что я не видел вас у Б [арта]