— Люди, что же это такое? — крикнула она не своим голосом. — Убийцы! Будьте вы прокляты…
Она не успела договорить. Раздался выстрел, женщина неестественно взмахнула руками и упала ничком в снег…
Толпа стояла молча, онемев от ужаса. Никто не знал, какая участь постигнет каждого из них.
— Стрелять! Всех стрелять! — истерически взвизгнул озверевший гитлеровец. Солдаты подскочили к толпе и стали оттеснять ее в сторону. Женщины завыли, закричали. Некоторые умоляюще смотрели на солдат, надеясь найти в их глазах хоть искорку жалости.
Дети прижались к матерям, кто-то громко рыдал. Какая-то женщина с грудным ребенком на руках подошла к солдату, стала на колени и, рыдая, просила пощады. Солдат оттолкнул ее. Затрещали автоматы, люди падали. На снегу расцветали кровавые цветы. В воздухе стоял стон раненых. Но гитлеровцы в каком-то жутком исступлении стреляли до тех пор, пока все не затихло.
Ветер подхватывал пламя догорающих домов, унося его в сторону леса. Иссеченные осколками и обгоревшие деревья протягивали голые, скрюченные ветви, будто взывая о мщении.
Фашисты, по-видимому, насытились зрелищем дикой расправы. Через пожарище, держа наперевес оружие, они направились в село Закопчье…
За ночь ветви деревьев, кусты и провода покрылись пышным серебристым инеем. Днем неожиданно на землю пал туман. Он плыл колеблющимися клочьями, и февральское солнце сквозь него казалось каким-то далеким, отчужденным.
Огибая подковой гору, по равнине раскинулись в шахматном порядке небольшие опрятные домики Закопчья. Здесь действовала подпольная организация, с которой мы уже успели установить связь. Жили здесь и семьи партизан, находящихся в нашем отряде «Родина». Население этого села помогало нам всем, чем могло.
Тревожные вести о кровавой расправе в соседнем селении быстро донеслись в Закопчье. Об этом жителям сообщили партизаны группы Франтишека Немчака, проходившие через село и скрывшиеся в лесу. Люди собирали продукты и готовились к бегству в лес. Все, что нельзя было взять с собой, прятали в погреба, ямы, подвалы.
Первыми увидели вражескую колонну дети с высоких сосен, росших у села.
— Идут фашисты! — разносили мальчишки страшную весть. Село зашевелилось, как растревоженный муравейник.
Черноглазый, шустрый мальчуган забежал в дом Янки Немчак, матери Франтишека.
— Собирайтесь, идут каратели! — крикнул он.
Женщина приподнялась на кровати и, морщась от боли, поглядела на мальчугана. Губы ее пересохли, лицо пылало.
