Рауль же набросился на все газеты сразу.
– Я прочитал одиннадцать рецензий, – сказал он. – Ни одной действительно положительной. Я не слишком уважаю критиков, но это меня беспокоит.
Он раскрыл газету «Комба».
– Послушай-ка. «Лучше уж порадовать себя зрелищем стриптиза на площади Пигайль. Девушки там такие же аппетитные, как мадемуазель Бардо, но зато они знают толк в жестах. Эротика – это искусство».
Такое мнение было весьма типично. Чтобы согласиться с видом нагой эротичной женщины, она должна стать вещью. Шлюха, профессионалка более понятна. Раз вы ей платите, она вам принадлежит. И поэтому неопасна. Профессионалка с Пигайль не пугала журналиста, она не вызывала сомнений в его мужских достоинствах. Зато Брижит пугала. А раз он не мог укусить, то лаял. В заключение сей критик писал: «К счастью для репутации французского шарма, сей фильм не имеет никаких шансов быть показанным за границей». Ну форменный пророк…
На другой день большая статья молодого критика появилась в уважаемом еженедельнике по искусству. Он восхвалял фильм, предсказывал, что тот станет событием в истории кино и откроет новые перспективы для маразмирующего французского кинематографа. Этого критика звали Франсуа Трюффо.
В начале января 1957 года Рауль попросил меня поехать с ним в США, чтобы встретиться с прокатчиками «Каламбии», чьи представители в Нью-Йорке не торопились назначить дату выхода на экраны Америки нашей картины. Но до этого он решил нанести визит биг-боссу Гарри Кону в Голливуде.
Тогда еще не было реактивных самолетов, и наша поездка с остановками в Гренландии и Канаде заняла 24 часа. Перед посадкой в Виннипеге задымили два мотора. Пилоту пришлось садиться с помощью оставшихся двух. Это происшествие слегка встряхнуло Рауля (бывшего летчика). Перед вылетом из Парижа он принял сильное снотворное, не зная, что оно вводится в анальное отверстие. Ему было так худо, что он не сомкнул глаз до самого Лос-Анджелеса.
Гарри Кон пригласил нас отужинать в своем доме на Бэл-Эр. Зная репутацию этого тирана, прославленного «Могола», я с нетерпением ждал встречи с ним. Гарри Кон олицетворял для меня Голливуд тех времен, когда он был еще мифом, он оставался одним из последних пионеров великой киноэпохи.
Гарри Кон оказался приятным человеком, интересовавшимся положением европейской киноиндустрии и сожалевшим, что Брижит не приехала тоже.
– Я начинаю разбираться в режиссере, когда вижу его лицо, а это удается не часто, – сказал он.
