– Я не хочу звонить Брижит, – сказал я Раулю. – Сейчас же предупреди ее, что старый русский справился с хандрой. И спой ей от меня песенку Брассанса «Я лишь сорняк, добрые люди, добрые люди»…
Рауль, который не мог спеть ни одной ноты даже из репертуара «Братьев Жак», долго молчал на другом конце провода. Я продолжал:
– Я проведу несколько дней у матери в Тулоне и закончу сценарий.
– Кто знает?
Моя мать – феминистка, но никогда не участвовала в уличных демонстрациях, не поносила угнетателей другого пола в манифестах, газетных статьях и по телевидению. Она поступила лучше. Задолго до того, как сформировались женские организации и выступили на политической сцене, она применила к себе собственную стратегию и философию равенства полов. После безвременной смерти отца в 1938 году она осталась одна, без средств, без профессии, вынужденная рассчитывать только на свои силы. Ей тогда и в голову не пришло снова выйти замуж, чтобы обеспечить свое материальное благополучие и воспитание детей. Она была красива, и от претендентов не было отбоя. Мать перепробовала все профессии: работницы на химическом заводе, ткачихи-надомницы, фермерши, директора молодежного лагеря и т. д.
Во время оккупации по большой любви она вышла за Жеральда Ханнинга. Но тогда этот архитектор стал лишь еще одним ртом в ее доме. Однако она никогда не жертвовала любовью ради детей и детьми ради любви. Она научила меня уважать женщин, не пугаться их и понимать, что любовь – это главное достоинство человека. Будучи очень сильной женщиной, она никогда не прибегала к власти, чтобы навязать свои взгляды. Была уязвимым и нежным существом, сумев, однако, внушить мне вкус к независимости и свободе, которые сопровождаются уважением других людей. Именно матери я обязан тем, что всегда помогал любимым женщинам проявить их способности и никогда не боялся, что их успех отдалит меня от них. «Любовь в тюрьму не упрячешь», – повторяла она мне.
Через несколько лет после войны она рассталась с Жеральдом Ханнингом, которого полностью поглотили его профессиональные заботы. Он занимался строительством в Алжире и в других странах Африки и надолго уезжал из дома. И хотя она его по-прежнему любила, моя мать не пожелала превратиться еще в один чемодан в багаже архитектора. Тем не менее в свои пятьдесят лет, не имея средств, она, естественно, боялась остаться одна. В то время ни я, ни сестра не имели возможности помогать ей. И тут у нее проявился талант антиквара, режиссера документальных фильмов. А поселившись в 1956 году в Тулоне, она взялась за новое для нее дело – строительство разборных домиков.
