Я взял напрокат моторку, чтобы добраться до пляжа Пампелонн, где должна была происходить съемка. Со мной была мать, приехавшая из Парижа, чтобы быть рядом со мной в последний съемочный день. Посреди бухты у нас кончилось горючее. Неприятность для режиссера и драма для продюсера, у которого не было денег на еще один день.
К счастью, нас заметила рыбачья шхуна, возвращавшаяся в порт. Взять нас на буксир у нее не было сил. Я попросил маму остаться в лодке, чтобы избежать неприятностей с полицией, которая могла решить, что лодку хотели захватить, а потом бросили.
– Через час я пришлю за тобой подмогу, – пообещал я.
Рыбак высадил меня около места съемок. Я попросил первого ассистента Поля Фейдера (сына великого Жака Фейдера) предупредить портовые власти.
В шесть тридцать, когда был отснят последний кадр и я крикнул «стоп!», пуповина была обрезана. Оранжевый круг солнца опускался за горизонт, купаясь в Средиземном море.
Брижит посмотрела на меня.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказала она.
– Слушаю тебя.
– Через час в «Ла Понш», согласен?
– Да.
Приехав в Сен-Тропе и оказавшись в штабном номере, я вдруг осознал, что весь день не видел маму.
– Вы подобрали мою лодку?
– Какую лодку?
Оказалось, что ассистент забыл их предупредить.
Приятель Поль Альбу, вызванный на помощь, дал свою лодку с мощным мотором, и я только в сумерках подобрал свою мать, находившуюся в десяти километрах от берега. Я не знал, чем замолить свой грех.
– Я ничуть не тревожилась, – сказала она. – Ведь я не настолько богата, чтобы ты позарился на наследство. Ожидая тебя, я делала упражнения по системе йогов.
Мы медленно вернулись в порт, взяв на буксир мою моторку.
– У меня была назначена встреча с Брижит в «Ла Понш», но она наверняка уже покинула Сен-Тропе. Интересно, о чем она хотела со мной поговорить?
– Ни о чем.
У меня, видимо, был такой огорошенный вид, что моя мать добавила:
– Как все дети, Брижит не имеет понятия об угрызениях совести. Она просто хотела убедиться, любишь ли ты ее по-прежнему.
11
Ожидая бессонницы от нервной депрессии, я был поражен, что на самом деле испытывал счастье обретенной свободы. Меня ждали каникулы, как в далекие времена, подкрепленные верой в успех. Пиршество и наслаждение.
Сен-Тропе переживал тогда расцвет. Его пляжи принадлежали нам. Рестораны открывали нам свои двери. Единственный ночной клуб «Эскинаде» существовал благодаря нашим безумствам. Сказочная жизнь начиналась на восходе и больше не кончалась. Мудрая и сумасшедшая Франсуаза Саган
