После трех недель съемок на натуре группа переехала в павильон студии «Викторин».
Почувствовав мой стиль, Брижит все больше сливалась с образом своей героини. В такой мере, что день ото дня менялось и ее отношение к Мишелю, которого играл Трентиньян. Я старался в меру возможности снимать фильм, следуя хронологии экранных событий. Так что каждый день действительность догоняла вымысел.
Я с тревогой ждал большой любовной сцены между Брижит и Жаном-Луи.
Брижит разделась в гримерной, набросила на себя халатик и прошла к нам в павильон. Была абсолютно раскованна и смеялась вместе с членами группы. Жан-Луи был натянут и казался не в своей тарелке. Я всячески старался объективно анализировать свои чувства, обнаружив, что ничуть не ревную. Мне никак не удавалось связать то, что происходило на съемке, с жизнью. Я словно листал книгу с картинками.
Скинув халатик, Брижит нагая легла на постель. Согласно сценарию, Жан-Луи растянулся рядом с ней и обнял ее.
Когда я сказал «стоп», они остались в прежнем положении, и костюмерша прикрыла их халатом.
Позднее в тот же день я снимал другую сцену – крупный план Брижит, которая стоя целовала Жана-Луи. Потом его голова опускалась вниз и выходила из кадра, а камера продолжала снимать Брижит, на лице которой читалось наслаждение.
Я спросил ее, когда отсняли сцену, о чем она тогда думала.
– Ни о чем, – ответила она. – Об удовольствии.
Однажды, когда я прогуливался с Брижит по одной из студийных аллей, мое внимание привлекла крупная фигура мужчины, шедшего, опираясь о палку. Сначала мне показалось, что это Орсон Уэллес, но я быстро понял свое заблуждение: «Уэллес не такой старый». Когда мы подошли ближе, я понял, что передо мной сэр Уинстон Черчилль. Его сопровождал генерал Корнильон-Молинье.
Я поздоровался с генералом, который знал Брижит по встречам на улице Варенн. Он представил нам Черчилля.
Брижит всегда оставалась сама собой, кто бы ни находился перед нею – ее костюмерша или один из самых знаменитых людей в мире. После обмена любезностями наступило молчание. Глаза Черчилля загорелись. Казалось, он забавляется, молча наблюдая за молоденькой актрисой. Какую банальность произнесет этот чувственный рот, созданный для экрана и поцелуев? Мы с генералом, словно сговорившись, молчали.
– Когда мне было восемь лет, вы меня пугали своими речами по радио, – сказала Брижит. – О вас рассказывают легенды, я же нахожу вас довольно миленьким.
Что он «миленький», Черчилль прежде никогда не слышал. Великий говорун лишился дара речи.
