Доржи не заметил, когда мать успела подогреть араки. Он увидел лишь, как она налила в желтую чашку дымящийся напиток и высоко подняла ее.
— Ну, кто из нас старше?
— Если считать, кто больше белых дней прожил, то старшей будет тетя Димит. А если считать, кто больше горя и обид перенес, то старше всех Жалма и Дулсан, — отозвалась Дарима, жена Ухинхэна.
Мать Доржи протянула полную чашку Димит. Та улыбнулась, бережно взяла чашку, трижды обмакнула в нее палец, подбросила капли вверх, по обычаю угощая богов.
— Пусть радушный хозяин будет богат, — сказала Димит. — Пусть будет счастлива на долгие годы хозяйка, у которой в доме крепкая араки. Пусть не скудеет ваш дом, не пустеет колыбель…
— Пусть всегда и полностью сбываются слова доброй соседки, — поблагодарила Цоли.
У Доржи сами собой закрываются глаза. Он прижимается к матери, дремлет. В юрте становится оживленнее, веселее… Женщины пьют по очереди. Мать наливает себе последней. Говорят все сразу. Говорят о том, что у Мархансая слабая араки. Это не к добру — таково народное поверье… Вспоминают, что у Дагдая единственная корова принесла двух телят. А он хоть человек и неглупый, вместо того, чтобы одного теленка убить и сжечь, еще радуется. Это, однако, тоже не к добру…
Потом женщины снова начинают осуждать Мархансая за жадность и грубость, и вдруг все разом заговорили о том, что этот сумасшедший старик вздумал волочиться за Янжимой, беспутной дочерью Тыкши Данзанова.
— Да ему ведь шестьдесят! Старый дурак забыл историю про ворону: как она вздумала плавать вместе с гусем, да утонула!
В юрте раздается дружный хохот.
— А нам-то какое дело? Мы из глупого Мархансая умного не сделаем, — и Дулсан протянула Цоли желтую чашку.
Все выпили еще.
— Вот какой Мархансай… Жених шестидесятилетний! — осуждающе говорит Цоли и качает головой.
— Да что вы на него напали! — смеется Жалма. — Шестьдесят да шестьдесят… Ему только пятьдесят девять.
Женщины сндва засмеялись, зашумели, заговорили все вместе. А Жалма наклонилась к Дулсан, они пошептались и вдруг затянули молодыми, звонкими голосами:
Конь Мархансая гнедой —
Иноходец или рысак?
Хозяин его седой —
Полоумный или дурак?
И, странное дело, никто раньше не слышал этой песни, а тут все в один голос подхватывают ее, будто сговорившись:
Хромому его гнедому
Подкова зачем золотая?
Жарбаеву гнилому
Зачем Янжима молодая?
Кажется, что песня опьянила женщин больше, чем араки. Перекинувшись несколькими словами, они задорно продолжают:
