Поев, девушки относили пустые миски к костру и, зябко поводя плечами, возвращались; садясь, жались друг к дружке.
Вдруг неподалеку, у ручья, раздался пронзительный крик, и не успело погаснуть эхо, как что-то там зашумело, захлопало крыльями.
Все насторожились.
— Это, Назарка, тебя русалка кличет, — пошутил дядя Авданя.
— Кстись ты, Авданюшка! На ночь-то глядючи про нечистую силу вспомнил! — Лукерья перекрестилась.
— Цапля небось, — сказал я, чтобы разговор о «нечистой силе» не зашел слишком далеко: после ужина мне наконец хотелось начать беседу.
— Нет, цапля кричит жалобно. Это не ее крик. Это непременно нечистый, — настаивал Авданя.
— А ну как и вправду русалка? — встрепенулась Света. — Тут, у Денежного, все может быть.
— Да-а… местечко тут!.. — подхватил Авданя. — И как ему не быть в Денежном, нечистому-то! Ведь, посчитай, одного золота спрятано тут более тыщи пудов. А этих самых бриллиантов и всякого там жемчуга и никто не считал…
— Скажете тоже, дядь Авдань! — возразил Назарка. — Откуда у татар столько золота? Были небось какие-нибудь ризы да оклады с икон.
— Эх ты, «оклады»! Татарва небось сколько веков Русь-то обирала! И одну ли Россию? А сколько добра они вывезли из Польши? Вся Европа от них золотом откупалась. И все с Мамаем было. И все Донской — князь наш — и захватил. Да вот в Москву, жаль, не довез. А то Расея сразу бы стала побогаче там какой-нибудь Америки… Да-а…
— Тогда чего ж наши мужики не откопали клад? — выпытывал Назарка. — Миром взялись бы и…
— Пробовали… — Дядя Авданя погладил усы и многозначительно замолк.
— И вы, дядь? — подала голос Света.
— Как же! И я копался. Уж женатым был. Вот приехали мы раз сюда с дедом Евсеем. Старик он был забавный. Здоровенный, в гренадерах служил. А трусоват под старость стал. Наступила ночь… Ты помнишь его, Лукерья, Евсея-то?
— А то как же!
— Ну вот, наступила ночь. Луна еще не взошла. Только начали мы копать — глядим, от Затворного полем к Денежному катит катафалка. Белые лошади в мыле, храпят. Из-под колес повозки — искры огненные. А на колеснице гроб…
— Э-э, читали! — сказал Назарка. — Сколько их было этих сказок про «заколдованное место»!
— Помолчал бы, старый! — уговаривала Лукерья Авданю. — Дети ведь…
Однако Авданя не послушался увещеваний поварихи. Завернув самокрутку, он привалился спиной к колесу телеги и ну сочинять всякие небылицы про Денежный. Василий Кочергин поддакивал ему. Девушки, затаившись, слушали. Только один Назарка изредка возражал, перебивая Авданю короткими и ехидными репликами: «Брось заливать, дядь Авдань!» или: «Во! Похлеще Жюль Верна!» Однако Евдоким Кузьмич не обращал внимания на его наскоки. Уж раз начал Авданя свои байки, его ничем не остановишь. Он любого оратора, даже самого Цицерона, заговорит.
