Вдруг он почувствовал легкое прикосновение к плечу:
— Вот, пейте, — сказала ему жена Архипа… — согреетесь. Я положила в чай кусочек айвы, нет у нас лимона, может, вам понравится…
Он взял кружку обеими руками и отхлебнул. Благодать! Женщина глядела, как он пьет. Ее большие грустные глаза, полные страха и сожаления, делали ее похожей на прирученную лань.
— А теперь идите. Я скажу, что вы искали его. Лишь бы ничего не случилось… Вы не можете мне сказать?
— Нет.
— Ладно. А теперь идите, Кенар, идите…
2 февраля 1933 г., утро, затем полдень.
Неуверенными шагами он возвращался в город. Дорога, разбитая гусеницами тракторов, черная от нефти, вытекающей из проезжающих цистерн, вела к центру города, спускаясь в долину замерзшей речки. Из занесенных снегом дворов выходили спешащие на работу люди, стук паровых насосов все усиливался. Повсюду торчали нефтяные вышки: на склонах гор они, как черные скелеты, высились среди голых акаций. Рабочие в замызганных промасленных робах, казалось, вышли из недр земли вместе с потоками нефти. В утреннем воздухе носился резкий запах мазута, смешанный со сладковатым, приторным запахом минеральных жиров и бензина. То тут, то там на высоченных трубах горел факелами газ. А он все шел, пристально глядя на огонь, который сгонял с запятнанной белизны снега последние ночные тени. Он весь съежился в своей куцей курточке, втянул голову в плечи. Сзади он казался подростком.
Он спустился в глубокую долину с десятками черных вышек, похожих на обгоревший лес. Склоны долины были ободраны, словно их царапали гигантские когти. Внизу, на террасах, блестели нефтеналивные бассейны, подернутые застывшей на холоде коричневой пленкой. На гладких площадках, выдолбленных в склонах, высились пузатые резервуары, соединенные между собой черными трубами с огромными вентилями. Далеко, в самом конце долины, под несколькими примитивными котлами, инжекторы выбрасывали бурное пламя. Разинутая адской пастью, дымящаяся, как кратер, долина глухо стонала от напряжения. Людской муравейник кишел у буровых, длинными лопатами рабочие выгоняли мазут из бассейнов или раздували пламя под нефтеочистительными котлами.
По снегу, перемешанному с мазутом, тянулись от скважины к скважине толстые цепи, трубы и металлические рычаги. На котловину из-под грязных снеговых шапок распахнутыми глазами окон глядели сверху вниз несколько рядов покосившихся домишек. Одурев от газа, они готовы были скатиться по оголенному склону, разъеденному кислотами. Какая-то женщина у колючей проволоки, оцепившей долину, хрипло кричала: «Силе-е! Силе-ее!.. Силе-е!..»
