Окна начали оттаивать. Морозная улица стала казаться нам чужой и далекой…
Когда урок истории кончился, господин учитель спросил, о чем бы нам хотелось еще послушать. Класс был уже полон. Отовсюду был виден дымок, вившийся над школой, и мальчики прибежали один за другим. Большинство было за урок географии. Господин учитель медленно повел рассказ, и от веселого огня в печке голос его казался еще теплее. Мы слушали молча и чувствовали, как в наших сердцах зарождается гордость оттого, что Румыния отмечена на карте мира нефтяной вышкой и что после Советской России у нас больше всего черного золота в Европе. Господин учитель видел наши сияющие глаза, улыбался и время от времени шептал как бы для себя: «Да, мальчики, неплоха страна, да плохи порядки!..» И снова продолжал рассказывать о том, где у нас залежи угля, где добывают и перерабатывают нефть, где простираются богатые леса…
Столб понемногу прогорал. Цику, цыганенок, следил за торчавшим из печки концом бревна и постепенно заталкивал его в печурку, млея от восторга и тихонько посмеиваясь.
— Толкай, Цику, толкай! — подгоняли его одни, а другие, вспомнив старый анекдот про цыгана, побившегося об заклад, что просидит целую ночь на морозе у набитой дровами холодной печки, предлагали:
— Оставь полено, Цику, двух быков получишь!.. Ну как, уйдешь от огня?
— Ну да, жди, уйду! У тятьки быков не было, а он все равно до самой смерти дожил, — отвечал Цику словами цыгана из анекдота.
Прежде чем уйти домой, Цику подобрал возле печки несколько щепок и попросил у учителя разрешения унести их домой:
— Пусть старик хоть дымку понюхает, очень вас умоляю… Не то я его коробку спалю… Замерзнет, старый, со скрипкой в обнимку.
— Какую еще коробку, Цику? — спросил господин учитель.
— От скрипки, очень умоляю… Не станет же он на коробке играть. Как раз бы на растопку…
Учитель позволил ему взять щепки и насыпал в бумажку три щепотки табака:
— Держи, Цику, передай это деду… И не смей трогать футляр! Слышишь? Не смей жечь! Скоро весна наступит…
Без привычного столба на школьном дворе наша слободка стала еще более убогой, совсем скрылась под снегом. Зато просторный школьный двор превратился в настоящее футбольное поле.
Войдя в класс, мы застали господина учителя за беседой с каким-то человеком, державшим в руках железнодорожную форменную фуражку. Человек вскоре ушел, и у нас начался урок. Господин учитель показался нам каким-то странным. Он смеялся вместе с нами, но время от времени поглядывал в окно на то место, где раньше торчал флагшток, хмурился и становился очень озабоченным.
