— Что?.. Что это такое?
В спешке Оскар никак не мог попасть в рукава куртки.
— Свершилось-таки!.. Я же говорил. Вот оно! Прорвало наконец.
— Так что же это?.. Что прорвало? — Гортензия еще пыталась не верить своей ужасной догадке.
За окном послышались крики, металлический скрежет, торопливые шаги, но все эти звуки тонули, точно в вате, в разрастающемся глухом вое.
— Я же говорил!.. Но меня никто и слушать не хотел! Прорвало… Посмотрим теперь, где… Если это одна из «наших», я повешусь.
За три дня из верхней скважины на винограднике выкачали пятьсот цистерн нефти. Оскар не повесился. Гортензия замкнулась в мрачном, зловещем молчании, пять дней она почти ничего не ела, а когда в долине, на лугу, купленном «Колумбианой» у Андрея Питпалака, того самого, что вернулся с войны без ноги, зафонтанировала вторая «бесплодная» скважина, не выдержала и уехала к родственникам в Плоешть.
Все село опять охватило безумие. Но на этот раз возмущение принимало куда более опасные формы, так что для охраны специально приглашенных для «секретного» бурения немецких, польских, итальянских и голландских рабочих «Колумбианы» был вызван батальон жандармов. Следующие три скважины, вышедшие в нефтеносный пласт, не фонтанировали уже с такой вулканической силой, как первая. Пятая и шестая, расположенные на бывшем винограднике семьи Истрате, оказались просто бедными, зато когда заработала седьмая скважина, сумасшедшая ночь повторилась с утроенной силой.
Зимой Гортензия вернулась в Цинтю. Вернулась постаревшая, почерневшая от бессильной зависти и злобы. Единственное слабое утешение она находила в том, что отводила душу, язвительно насмехаясь над бедными крестьянами, попытавшимися было подать на «Колумбиану» в суд. В Плоешти Оскар взахлеб рассказывал знакомым об остроумной махинации иностранной компании. И жестикуляция его, и тон стали сильно напоминать манеры Тибериу Вулкэнеску. Казалось, страсть Оскара к поискам черного золота должна была бы поостыть, на самом же деле она перешла в яростный азарт, с которым он доказывал всем и каждому, что предугадал все с самого начала и что напрасно никто не желал его слушать.
Вернувшись в Цинтю, Оскар с пущим рвением занялся геологией… Гортензия осторожно и скупо вела хозяйство: вырученные за виноградник деньги лежали в бухарестском банке и приносили весьма скромную сумму в виде процентов. Любой мог заметить, что между супругами установилась злая и беспомощная ненависть, особенно яростно прорывавшаяся, когда кто-нибудь из них в очередной раз пытался выяснить, кто же на самом деле виноват в том, что их так легко одурачили?
