В сентябре в сливовом саду Чезара Боливару — деревенского головы — первая скважина «Колумбианы» на холме Цинтя дала нефть, и деревня восприняла это как залог осуществления самых дерзновенных мечтаний. Все жители, казалось, позабыли о сне и еде, все завидовали удаче головы — тем более что, как только ему принесли первые толстенные пачки денег, он пустился в шумный кутеж и стал целыми днями пропадать в самом роскошном ресторане города Плоешть. Домой голова возвращался не иначе как на четырех каретах: в первой на бархатной подушке ехала его шляпа, во второй — плетеный кожаный хлыст, в третьей — охотничье ружье, с которым он никогда не расставался, и наконец, в четвертой полулежал он сам — обрюзгший, с заплывшим лицом и болтающимися, как плети, руками. В Цинте голова останавливался перед сельской управой, ему подавали шляпу из первой кареты, он закидывал ее на старую шелковицу, на которой обычно вывешивались всякие указы и распоряжения, и открывал пальбу по шляпе, причем не успокаивался, пока не превращал ее в лохмотья. Поглазеть на такое представление собиралась вся деревня.
Но первая скважина, заработавшая на землях, арендованных «Колумбианой» в ту весну, оказалась и последней. Беспокойство крестьян росло с каждым днем, они стали наведываться в городские конторы в Плоешти и Кымпине, пытались навести справки о продвижении работ. Ответ был всегда один: сожаление и сетования на убытки, которые понесла компания из-за слепых скважин. Под Цинтей нефти нет, буровики натыкаются на скальные породы и на горизонты соленой воды, весь труд оказался напрасным, ошибка одного бездарного инженера обошлась компании в колоссальную сумму — несколько миллионов. Тот же ответ получил и Оскар. Он был поражен, ибо хорошо помнил слова старого Ходоеску, не раз говорившего, что под Цинтей скрываются богатейшие залежи нефти. В декабре «Колумбиана» объявила о прекращении работ в связи с отсутствием нефти. Право на использование недр в течение пятнадцати лет, согласно контракту, не отменялось. Заверения, что компания будет и впредь регулярно вносить арендную плату, служили слабым утешением для крестьян, понадеявшихся было на крупные барыши. В ту зиму деревня выглядела печальнее, чем когда бы то ни было: заброшенные, бездействующие вышки, на девственно-белой обшивке которых нельзя было разглядеть ни единого пятнышка нефти, являли картину необычайно грустную.
Гортензия сочла себя обманутой. Два раза ездила она в Плоешть, пытаясь протестовать, но оба раза вернулась ни с чем. Виноградник пришел в жалкое состояние: Оскар со страстностью одержимого занялся тем самым делом, что погубило когда-то его отца. Целыми днями копался он в окрестных лощинах и балках, собирал образчики почвы, пытаясь опровергнуть результаты экспертиз, проведенных «Колумбианой». В соседних селах, на большинстве участков, сданных в аренду другим компаниям, почти все скважины выходили в нефтяной пласт, и отчаяние жителей Цинти от этого только росло. Но спустя некоторое время лихорадка все же утихла, люди снова занялись садами и виноградниками. Посреди кукурузных полей, виноградных лоз, грушевых, сливовых, яблоневых садов, по соседству с высокими ореховыми деревьями белые вышки меньше бросались в глаза.
