— Махбуб, ты сошел с ума: являться ко мне в таком виде?! Что случилось?
— Господин, Махбуб не виноват. Все шло хорошо. Сначала молодчики взяли палки и, не задерживаясь, направились в зал. Я следил поблизости. Но оказалось, что конференцию охраняли рабочие. У них было так много палок, что они моих молодчиков молотили, как молотят зерно. Я бросился помогать, но вот что сделали со мной. Я катался по земле, сцепившись с каким-то мужиком, и он не щадил меня. Я съел столько пыли, посмотри на меня, прибежище правды, сын справедливости...
— Чем все кончилось? Вы обратили их в бегство?
— Увы, господин! Мы хотели спастись бегством, но было поздно. Нас били беспощадно. И тогда я увидел полицию и знакомого мне офицера. Я сделал ему знак, и он спас наши избитые тела, и душа осталась при нас. Он велел арестовать нас за то, что мы устроили незаконную демонстрацию, и его полицейские довели нас до участка. Правда, они были не очень вежливы, и офицер потом извинился и сказал: «Это надо было для того, чтобы люди поверили, что вас посадят в тюрьму». Но все устроилось. Мы все на свободе. И я сразу прибежал рассказать вам, как все было! Посмотрите на мои ссадины, господин.
Консул схватил его за плечи, и Махбуб застонал от боли. Консул смотрел ему в глаза жестоким, холодным взглядом. Потом он отпустил плечи Махбуба и сказал:
— Я знаю, в чем дело. Все подстроено русскими, которые как гости присутствуют на конференции. Это рука Москвы!
— Господин, — ответил Махбуб, — если вы говорите про мои ссадины, то это не рука Москвы, а рука рабочего с парашютной фабрики, я его узнал. Он старый смутьян. А русских гостей нет. Они еще не приехали...
— Как? Русских нет на конференции?
— Нет, господин, на конференции нет иностранцев, только свои...
— Значит, они сами все организовали и все придумали и даже били вас, как собак. Все они сами...
— Выходит, что так, господин. И там еще кричали, что это нападение тоже провокация с вашей стороны. Не знаю, откуда они узнали, но кричали так, именно так, поверьте мне, о сокровище бедных и отец мудрости...
— Пошел вон, скотина, — сказал американец, — и не попадайся мне на глаза, пока я сам тебя не позову!
