— Заметно похолодало в последние дни, — произнесла она.
— Да уж.
— Еще немного, и всю округу заметет. Снега здесь выпадает столько, что еле успеваем его разгребать.
Повисла небольшая пауза, и я вклинился:
— Значит, можешь говорить по-человечьи?
— Да, — тут же ответила обезьяна. Наверняка у нее все время об этом спрашивают. — В детстве я жил у людей, постепенно выучился говорить. Довольно долго я прожил в Токио, в районе Синагава.
— И где именно?
— В квартале Годэн-яма.
— Хорошее место.
— Да, как вам, должно быть, известно, место очень удобное. Рядом парк Годэн-яма, где я мог наслаждаться природой.
Разговор на том прервался. Обезьяна продолжала усердно тереть мне спину (признаться, это было приятно), я же тем временем собирал в кучу мозги и приводил в порядок мысли. Обезьяна, выросшая на Синагаве? Парк Годэн-яма? Неужели обезьяна может научиться так бегло говорить? Но тем не менее передо мной бесспорно обезьяна, с самым что ни есть обезьяньим обликом.
— Я живу в районе Минато, — сказал я, понимая, что произнес бессмыслицу.
— Выходит, были почти соседями, — дружелюбно отозвалась обезьяна.
— Что за человек был твой хозяин на Синагаве?
— Учитель. Специалист по физике. Преподавал в университете Гакугэй.
— Интеллигенция.
— Верно. Больше всего на свете любил музыку — обожал Брукнера и Рихарда Штрауса. Поэтому и я полюбил такую музыку — приходилось слушать с детских лет. Впитывал, так сказать, сам того не сознавая.
— И что, тебе нравится Брукнер?
— Да, особенно Седьмая симфония. А третья ее часть всякий раз поднимает настроение.
— А я часто слушаю Девятую, — произнес я — и вновь невпопад.
— Да, это и вправду прелестная музыка, — сказала обезьяна.
— И что, преподаватель тот научил тебя говорить?
— Да. Детей у него не было. Я, можно сказать, был вместо них. В любую свободную минуту он меня обучал. Был очень терпелив, во всем уважал порядок, серьезный такой. Чуть ли не каждый день любил повторять: «Только через повторение верных фактов лежит путь к истинной мудрости». Супруга его была женщиной молчаливой, но очень доброй, хорошо ко мне относилась. Супруги дружные и, пусть неприлично рассказывать об этом посторонним, в ночных забавах своих весьма страстные.
— Вот как?
Вскоре обезьяна завершила мытье и учтиво склонила голову.
— На этом позвольте закончить.
— Большое спасибо, мне было очень приятно. Значит, работаешь в этой гостинице?
— Да, тружусь. На работу в большую приличную гостиницу обезьяну не возьмут. А тут всегда рук не хватает, поэтому берут хоть обезьяну, хоть кого, был бы от этого прок. К тому же, раз я обезьяна, зарплата у меня минимальная, а работать можно лишь там, где не попадаешься на глаза постояльцам. Убираюсь, присматриваю за
