[2].
По сравнению с убогим зданием гостиницы и ее оборудованием горячий источник оказался на удивление прекрасным. Вода — насыщенного зеленого цвета, ее не разбавляли, запах серы — резкий, как нигде нынче, так что тело мое прогрелось до самого нутра.
Других постояльцев в источнике (а может, и во всей гостинице) не оказалось, поэтому я, не торопясь, наслаждаться купанием. Вскоре у меня зашумело в висках, я выбрался из воды, немного остыл, а потом опять залез в источник с мыслью: как хорошо, что я здесь остановился, можно расслабиться по-настоящему — это куда лучше, чем толпы туристов в крупных гостиницах.
Когда я отмокал в ванне в третий раз, загрохотала сдвигаемая дверь и вошла обезьяна. Тихо произнесла:
— Простите за беспокойство.
Признаться, до меня не сразу дошло, что это обезьяна. От насыщенной термальной воды голова была в тумане, к тому же говорящую обезьяну встретишь не часто, так что ее облик и осознание того, что передо мной животное, долго не могли слиться воедино. Некоторое время я отсутствующе следил сквозь клубы пара за действиями обезьяны.
Задвинув стеклянную дверь, она составила разбросанные по полу шайки в стопку, замерила большим термометром температуру воды. Вглядываясь в шкалу, прищурилась, будто бактериолог, который только что обнаружил новый болезнетворный штамм.
— Как вам вода? — спросила обезьяна.
— Очень хороша, спасибо, — ответил я. Показалось, что в пару́ мой собственный голос прозвучал с густым бархатным отливом — и даже с некоторым мистическим оттенком, будто и не мой вовсе. Раздался он неким эхом прошлого, вернувшимся из глубины леса. Это эхо… нет, погодите, для начала откуда здесь обезьяна? И почему она говорит по-человечьи?
— Потереть вам спинку? — тихо спросила обезьяна. Такой чарующий голос, словно баритон в группе ду-уоп, никак не сочетался с ее внешним видом. Речь у нее была чистая и, если не открывать глаза, ничем не отличалась от речи обычного человека.
— Благодарю, — ответил я. Желанием, чтобы кто-то потер мне спину, я не горел, но побоялся: а вдруг обезьяна сочтет, будто я ею пренебрегаю, если откажусь. Скорее всего, предложила она от чистого сердца, и мне вовсе не хотелось ее обижать. Поэтому я медленно выбрался из ванны и присел на деревянную скамеечку, повернувшись к обезьяне спиной.
Обезьяна была без одежды. Ясное дело, одежду они обычно не носят, так что ничего странного тут нет. Обезьяна, как мне показалось, была немолода, шерсть у нее много где поседела. Принесла маленькое полотенце, намылила его и принялась ловко тереть мне спину.
