Открывая книгу наугад, я просматривал рассказы и сопроводительные заметки. Попалось несколько произведений иностранных авторов, но в остальном в хрестоматии были представлены известные сочинения современных японских писателей и великих авторов новейшего времени[3]: Рюноскэ Акутагава, Дзюнъитиро Танидзаки, Кобо Абэ. После каждого произведения — большинство, за исключением короткой прозы, печаталось в отрывках — следовало несколько проверочных вопросов, и многие не несли в себе ни малейшего смысла. Бессмысленный — это такой вопрос, на который трудно (или вообще невозможно) верно или неверно ответить. Не уверен, что с ними справились бы и сами составители.
Взять, к примеру, вопрос «Какова позиция автора в отношении войны, описанной в этом произведении?» — или «Когда автор таким образом описывает фазы луны, какую символическую нагрузку это несет?». Такое вот. На эти вопросы можно при желании ответить как угодно. Описание лунных фаз — это описание лунных фаз, и никакой символической нагрузки они в себе не несут. Если так ответишь, вряд ли кто-то сможет утверждать, что ты ошибся. Разумеется, относительно разумных ответов существует сколько угодно, вот только польза от их относительной разумности при изучении литературы оставляет почву для сомнений.
Однако, даже убивая время, я старался найти в уме ответы на подобные вопросы. И часто в голове у меня, где мозг изо дня в день напряженно развивался, стремясь к ментальной независимости, почему-то всплывали ответы, которые хоть и не были относительно разумны, но и ошибочными их ни в коем случае нельзя было считать. Возможно, все дело было в том, что академически в школе я отнюдь не блистал.
Тем временем в гостиную вернулся брат подруги. Волосы у него по-прежнему торчали во все стороны, однако глаза уже сонными не выглядели. Из-за того, что позавтракал? В руке он держал кружку кофе, большую и белую, с германским бипланом времен Первой мировой войны — у таких перед кокпитом два пулемета. Наверное, его личная кружка — я не мог представить, чтоб из такой пила моя подруга.
— Правда не хочешь кофе? — спросил он.
Я покачал головой:
— Нет, благодарю. Правда.
На грудь его свитера местами налипли хлебные крошки, на колени его трико — тоже. Наверное, он очень проголодался, и крошки летели во все стороны, пока он жевал тост. Я представил, как и это могло действовать на нервы моей подруге, всегда такой опрятной. Мне тоже нравилось выглядеть прилично, в этом наши с ней взгляды совпадали.
