И, как бы начиная новый абзац текста, коротко кашлянул.
— Но когда, потратив время и приложив усилия, ты своего добьешься, оно — прямо как есть — станет самым кремом жизни.
— Кремом?
— Во французском языке есть фраза «crème de la crème». Приходилось слышать?
Я ответил, что нет. Во французском я ничего не смыслю.
— Крем кремов. В смысле — наилучшее. Наиглавнейшая суть жизни — это и есть «crème de la crème». Понимаешь? А все остальное суета и блажь.
Тогда я не понимал, о чем это мне толкует старик. Какой такой «крем кремов»?
— Ладно, подумай, — сказал он. — Закрой еще раз глаза и подумай хорошенько. О круге, у которого несколько центров и при этом нет окружности. Тебе голова дана не для того, чтоб думать обо всякой чепухе. А чтобы умудряться делать понятным непонятное раньше. Бездельничать как слизняк нельзя! Сейчас очень важное время. Та пора, когда зреют мозги, когда развивается внутренний мир.
Я снова закрыл глаза и попробовал представить этот круг. Бездельничать как слизняк не годится. Необходимо думать о круге, у которого несколько центров, при этом нет окружности. Но как ни крути, в том возрасте я совершенно не мог осознать его смысл. У кругов, которые я знал, были единственные центры, а окружности связывали равноудаленные от этих центров точки. Простые фигуры — такие можно начертить циркулем. А то, что говорит старик, никак не вписывается в определение круга. Разве нет?
Однако сумасшедшим старика я не считал. Как и не думал, будто он надо мной подтрунивает. Сейчас и здесь он намерен передать мне что-то очень важное. Не знаю почему, но я это понимал. А поэтому продолжал отчаянно думать — но, как бы ни тужился, мысли только гонялись друг за дружкой по кругу. Круг! У которого несколько центров — а может, и вообще бесконечное их множество… — как он может быть единственным? Или это нечто вроде сложной философской метафоры? Отчаявшись, я открыл глаза. Наверное, мне нужно больше подсказок.
Но старика рядом уже не было. Я огляделся, вокруг — ни души. Будто никого и не было. Я что, видел призрака? Да нет, какое там… Старик безусловно сидел передо мной, крепко сжимал в руке зонтик и тихо со мною разговаривал, ставя загадочные вопросы.
Зато я опять дышу как обычно, спокойно, стремительный поток куда-то подевался, а в плотных серых тучах, что все еще заволакивали небо над портом, стали местами возникать прорехи. Сквозь одну такую щель проник первый солнечный луч, и алюминиевая крыша кабинки портового крана засверкала. Будто луч этот сразу и целился прямо в эту точку. Я долго и зачарованно разглядывал эту впечатляющую, чуть ли не мистическую картину.
