Иногда на пути странников показывалась одинокая гора. Весной ее вершина часто бывала окутана сырым серым туманом, который при некотором усилии воображения можно было принять за облака.
Из красот, которые не подвержены были колебаниям температур и смене сезонов, оставались красоты архитектурные и сам китайский народ. Народ этот Загорский знал не первое десятилетие и не уставал им восхищаться. Миролюбивые, вежливые, дружелюбные и услужливые китайцы распространяли свои обыкновения и на иностранцев. И это при том, что иностранцы эти принесли Китаю неисчислимые бедствия. Если ты мог хоть пару слов сказать на китайском, это вызывало восторг и умиление туземцев, желание всячески помочь и оберечь от неприятностей.
При этом нищета в провинциях царила чудовищная. Люди годами ходили в одном и том же заплатанном халате независимо от времени года – и это при том, что зимой тут температура по ночам опускалась до нуля. Питались вещами самыми простыми, вроде риса и горстки вареных овощей, мяса не видели неделями, месяцами. В деревнях в теплое время года дети, как правило, и вовсе ходили голыми – причем не только маленькие, но иной раз и вполне подросшие, лет десяти и старше.
Непременных визитов вежливости к начальникам уездов – чжися́ням – Загорский решил не совершать. Он хотел, чтобы экспедиция их проходила как можно более незаметно. Впрочем, это редко удавалось, поскольку при всяком появлении иностранца на причал сбегалась куча зевак, которые с открытыми ртами сопровождали его по городу. Любопытство усиливалось еще и тем, что Загорского сопровождал свирепого вида мусульманин-хуэй и тибетский монах-карлик. По этой причине Нестор Васильевич старался выходить из джонки только по вечерам, когда праздная публика расходилась по домам.
Если была возможность, Загорский заглядывал в буддийские и даосские храмы, отмечая для себя сходство и различия с китайскими монастырями в других местах. Ганцзалин, впрочем, к храмам был равнодушен.
– Опиум народа, – цедил он брюзгливо, цитируя со слов Нестора Васильевича известного немецкого экономиста.
– Ты не прав, – укорял его Загорский, – это важная часть жизни китайцев, и, кроме того, это часть мировой культуры.
Ганцзалин ничего на это не отвечал – видимо, оставался при своем мнении.
Особенное впечатление на Нестора Васильевича произвел небольшой даосский храм Матери драконов. Вообще-то вдоль Янцзы регулярно встречались храмы Царю драконов, выстроенные для защиты от разливов реки. Однако культ Матери драконов был южным культом, и обычно исповедовали его в таких провинциях, как Гуанду́н и Фуцзя́нь.
