Это был первый конец лета после заката и первая — бог знает с каких пор — свадьба в городе.
2
Очевидно, это она, Рейтл, добилась от Донделе, своего суженого, чтобы они сыграли свадьбу, и провели ночь, и поселились в небольшом, но зато старинном кирпичном доме, где она родилась: в предместье на другом берегу Вилии, где кончается улица, на которой Рейтл любила часы напролёт молчать вместе с горой напротив, а от горы тянутся к кирпичным заводам на берегу гружённые глиной телеги, и ветер играет с кувшинками на заросшем ряской пруду у подножия.
Хотя Донделе родился на той же улице и, как Рейтл, тоже сгорел до самой души, всё-таки что-то в нём противилось, ему не хотелось провести их счастливейшую ночь в небольшом, старинном доме под глиняной горой, где больше не парит ничьё дыхание.
Донделе больше хотел бы поставить свадебный балдахин в еловом лесу, где голубая канва между косматых ветвей вышита птичьим пением и золотыми нитями. Но он вспомнил, что у старых елей тоже есть доля в закате…
3
Донделе был трубочистом. Очень важная профессия, почти исключительно еврейская. В городе она обычно передавалась по наследству: отцы начинали обучать сыновей с ранних лет, одновременно с алфавитом. Но только один ребёнок в семье удостаивался помазания сажей. Считалось, этого достаточно. Остальные сыновья становились кузнецами, столярами, плотогонами или шли на кирпичный завод. Был даже один трубочист, по имени Мейрем, который обучил своей профессии дочь, потому что жена не осчастливила его сыновьями.
Посторонних в профессию не допускали, потому что, говорили, она не такая грязная, как можно подумать. Есть в ней и свои секреты, и предания: невиданные сокровища скрыты на чердаках, замурованы в трубах. Где-то там спрятана даже корона короля Собеского. Бывает, её бриллианты и прочие драгоценности сверкают в дымоходах тёмными осенними ночами. Беда только, что драгоценные камни очень похожи на летящие по трубе искры, и надо быть большим мастером, чтобы их распознать.
Чуть ли не все горожане, и евреи, и неевреи, смотрели на трубочистов свысока, считая их низшей кастой. На самом же деле как раз трубочисты были наверху. Но они на других сверху вниз не смотрели.
Теперь автор этого рассказа живёт в городе, где почти нет ни чердаков, ни печных труб. А если на крыше нет трубы, значит, в доме нет печи, ни оштукатуренной, ни изразцовой; нет весёлого огня; нет берёзовых дров, что пылают всеми цветами радуги; нет кочерги, веника и вьюшки, за которую берутся рукавицей, чтобы перекрыть дымоход; и не вьётся над крышей дым — серая лестница к звёздам.
