Слышу, как в мозгу бьётся мысль: почему они так похожи? Ведь у каждой пылинки, у каждого атома своё лицо. А может, вокруг меня поставили зеркала, как будто ко мне пришёл парикмахер?
Хочу закричать. Но мало ли чего я хочу. Мой язык — мокрый камень. Обезьяна тоже хотела закричать, но только всхлипывала, как дефективный ребёнок.
Уильямы приближаются к клетке. Ко мне. Одновременно поднимают молотки и бьют меня по голове. При ударе пепел падает с сигар. Я чувствую, как в меня макают щепотки риса. Сейчас Уильямы сожрут мою душу.
— Беги, — прошу я свою душу, — скорее!
— Куда? — стучит она зубами со страху. — Куда мне бежать, если я хочу остаться в теле?
— Уходи в пятки. Оттуда они тебя не достанут.
Когда я проснулся, будто воскрес из мёртвых, было уже далеко за полдень. Клетка снова превратилась в кровать. У меня на лбу сидел комар и долбил кожу молоточком. И, кроме него, ещё целая туча комаров с шёлковой жестокостью играла надо мной на скрипках. Комната была полна воздушного голубоватого пепла.
— Благословен Ты, Создатель, за то, что отделяешь сон от яви, — возблагодарил я Всевышнего.
И та же сила, что внезапно оторвала меня от самолёта и потянула в чужой город, — повлекла меня обратно в аэропорт.
6
«Даже если до самолёта целые сутки — наберусь терпения и буду сидеть в аэропорту», — говорил я себе по дороге. Но судьба мне подыграла. Или не судьба — а тот, кто спланировал всю эту авантюру: я приехал в аэропорт в то же время, что вчера. И, как вчера, опускается самолёт и через полчаса орлом взмывает в безводный океан и летит туда, где я должен приземлиться, где друзья уже устали волноваться и ждать.
Что со мной? Почему я сбежал? Зачем обидел Уильяма и не пошёл на банкет в мою честь? Кто управляет этим спектаклем?
Я почувствовал, что в горле стоят слёзы, и проглотил их. Стало легче. Увидела ли слеза то, чего не увидели глаза? Да, она отчётливо показала мне причину моего бегства. Позвонить Уильяму, всё рассказать, извиниться? Но я не смогу объяснить по телефону своего странного поступка. И я решил: напишу письмо.
И, поскольку я никогда никому не писал таких писем, я помню каждое слово. Иногда так же запоминается чьё-нибудь лицо. И я привожу это письмо для читателя, чтобы он тоже помнил его — пока не забудет:
«Весьма загадочный мистер Уильям Бук,
пишу вам, сидя в аэропорту. Скоро я улечу, убегу по воздуху, если можно так выразиться.
Ни вы, ни я не виноваты, что я не явился на банкет (Зузупа Кандали, наверно, тоже там был?) и поставил вас в глупое положение перед губернатором и всей вашей расчудесной элитой.
