Я повернулся, чтобы улучшить наблюдательную позицию.
По проходу между столиками вышагивал метрдотель — китайский Наполеон, а следом за ним два филиппинца в леопардовых костюмах несли квадратную клетку.
Они несут её за медные ручки, как тяжёлый чемодан. Ставят возле столика, за которым сидит министр культуры со своей дамой, и только теперь я замечаю, что из круглого отверстия в крышке клетки высовывается лохматая голова перепуганной обезьяны.
Но, может, это просто дикий кокосовый орех? Когда-то я видел такие волосатые кокосы в Зулуленде. Нет, напрасно я пытаюсь себя убедить. Сквозь редкие волосы смотрят мокрые, дрожащие глазки. Их испуганный взгляд врезается в мою память. Они просят пощады. Голова беспомощно крутится, как в водовороте, но не может нырнуть в клетку. И вырваться из клетки обезьяна — тоже не может.
Министр культуры продолжает флиртовать с молодой вдовой. Клетка стоит справа от него. Видимо, он рассказывает какой-то скабрёзный анекдот. Вдова кокетливо закрывает лицо красным веером, дразнит ухажёра, как быка красной тряпкой. И вот министр берёт специальный молоток с длинной рукояткой и с одного удара ловко пробивает обезьяне череп.
Раздаётся тонкий всхлип. Точь-в-точь плач дефективного ребёнка. Влажные глазки закатываются от вселенского ужаса Но министр культуры слеп и глух. Он голоден и уже фантазирует, что скоро насытится молодой вдовой. Жирными пальцами в перстнях он берёт из тарелки щепотку варёного риса, макает в расколотый обезьяний череп, посыпает солью и перцем, отправляет в рот и запивает из высокого бокала.
Оркестр пускается в галоп, музыка заглушает тонкие всхлипы.
— Вижу, вы устали. Наверно, выпили многовато вина. — Уильям пытается прогнать мой кошмар. — Если так, можем уйти. Тут становится тесно. Уже собираются люди, у которых глаза как рентген. Видите у двери вон того, у которого на пол-лица шрам от ожога, как шкурка дохлой мыши? Его зовут Зузупа Кандали, перед ним трепещут все торговцы опиумом. Ну, пойдёмте. Отвезу вас в гостиницу. И не забудьте: завтра у меня на вилле банкет в вашу честь.
5
До гостиницы я добрался совершенно оглушённый. С трудом стянул одежду. Железное изголовье и изножье кровати выросли, наклонились друг к другу и сомкнулись надо мной. Кровать превратилась в клетку. Моя голова высовывается наружу, шея схвачена медным кольцом. Я не могу ни выбраться, ни втянуть голову внутрь.
Медленно открывается дверь: Уильям. В зубах окурок сигары, остывший пепел висит на паутинке, как последний отблеск солнечного света на сырой верхушке дерева, когда солнце уже закатилось. В руке — серебряный молоток. Из одного Уильяма появляется второй, третий, и вот Уильямы уже заполонили комнату. Одинаковые лица. Одинаковые сигары в зубах, и остывший пепел висит на паутинке. Каждый держит серебряный молоток.
