— Вполне возможно. Война есть война. — Ганс Оберман поклонился с ледяным сочувствием. — Я постараюсь узнать, где он, и освободить из лагеря.
* * *
Такого кошмара, как в ту ночь, у тебя ещё не бывало ни во сне, ни наяву:
Из пианино выскочил Ганс Оберман и на четвереньках подбежал к кровати, где ты лежала, прижав к себе Церну. У него на лапах были белые перчатки. Он был мохнатый, как медведь, на звериной голове — офицерская фуражка с серебряным черепом. Ганс Оберман протянул к тебе лапу с букетом роз — живых, багровых, как закат в грозу:
— Это вам, Янина. Поздравляю с рождением дочери. Я поздравил бы вас раньше, но только сейчас узнал эту радостную новость. А ещё у меня подарок для вашей малышки. Можно спросить, как её зовут?
— Церна.
— Красиво звучит: Цер-на. Вы назвали её в честь кого-то из родных?
— Да, в честь бабушки. Я очень её любила.
— Вашу бабушку звали Ядвига. Вы ошибаетесь.
— Отнюдь нет. Вообще-то у человека две бабушки.
— Так-так, очень интересно. Прикажу ксёндзу найти запись в архиве.
Когда ты очнулась, на кровати сидела Саломея. Она, крестясь, прикладывала лёд к твоему лбу. А Церна играла с весной, и голосок девочки проклёвывался, как птенец сквозь скорлупу.
Ганс Оберман пришёл наяву. Две лишних лапы он оставил у входной двери. В этот раз он был без формы и чёрных сапог. В сером штатском костюме он выглядел совершенно иначе.
— Милостивая госпожа Янина, — склонился он над тобой, — простите, что я без приглашения, да ещё когда вы слегли с головной болью. Это конфеты для вашей дочурки Церны.
— Откуда вы знаете, как её зовут? — Ты резко села на кровати. — Я вам не говорила!
Ганс Оберман опустился на стул у пианино и отчеканил:
— Янина, вы считаете, я не человек? Зря! Зря! «Мы созданы из вещества того же, что наши сны», как говорил Шекспир[16]. Я во сне узнал, как зовут вашу девочку.
Ты думала, что это продолжение кошмара, но ты не спала. Ты укусила себя за руку, чтобы вызвать боль, но рука была совсем как чужая, и ты ничего не почувствовала.
Ганс Оберман попытался тебя успокоить:
— Шучу, Янина. Мне дети на улице сказали, что вашу дочку зовут Церной.
Он ещё раз извинился, положил на пианино кулёк конфет и быстро вышел из комнаты.
* * *
Прошёл месяц. Зверь больше не появлялся. Но его тень бродила то на улице, то по комнатам дворца. А прогнать тень куда труднее, чем живое существо. Кулёк конфет ты выбросила в печь: ведь если Церна, не дай Бог, заболеет, ты подумаешь, что она ими отравилась.
