Через несколько дней после битвы — о ней написано в ледяном свитке — Юлик исчез. Как он сбежал, ведь он едва мог стоять на ногах? У меня нет ответа. Я долго искал его, пока не нашёл возле убитого волка.
Юлик оплакивал своего спасителя. Я не мог увести его оттуда.
— Это не волк, — твердил он, — это собака, собака!
Одна звезда защитила их обоих, когда гицель сжалился над ребёнком и спрятал его в телеге. Потом, вместе с освобождённой собакой, Юлик добрался до леса.
Ночью, когда Юлик уснул, прижавшись к заледенелой шкуре, я унёс собаку и закопал. Но мальчик всё всхлипывал:
— Я хочу к ней, она теперь на луне…
Он перестал есть. Только лёд глотал, пока сам в него не превратился. Заледенелый напев.
Скажи сама: разве я могу похоронить его на болоте? Бросить его останки в ржавую трясину? Целый месяц я носил своего мёртвого братика за спиной. Я хочу похоронить его в городе, где он родился. Уршуля, который час?
— Три.
— Не опоздал. Успею до рассвета.
— Коля, в городе войска. Товарищей повесили на Зелёном мосту.
— Дождь — лучше любой брони. Небесное воинство прогонит земное. У тебя найдётся лопата, небольшая?
Уршуля надевает одежду, которую Копл оставил в монастыре год назад. Приносит лопату и ставит возле кровати.
— Коля, небесная броня защитит нас обоих!
Копл забрасывает на спину мешок и, согнувшись под ношей, снова становится похож на черный полумесяц, тлеющий по краям. Уршуля отодвигает засов. И, прежде чем покинуть келью, стаскивает с кровати простыню и прячет под пальто.
Они уходят в дождь, и свеча — карлик с горящим горбом — провожает их на похороны последней восковой слезой.
Он уже сам не помнит, кто доверил ему эту тайну. Может, сон.
Во сне карлик на проворных ножках прокрался к нему в душу через окошко, которое он забыл запереть изнутри, и поведал секрет.
А может, думает он, старик, который скрывается на кладбище в склепе и ждёт, что его пурпурная, как гроздь рябины, борода врастёт в землю и породнит его с мёртвыми, — прошамкал ему об этом беззубым ртом.
Или — он не может поклясться, что это не так — секрет выплакала ему на родном еврейском языке кукушка.
Он не помнит кто, но кто-то во время оно нашептал ему, что там-то и там-то, в колодце на Татарской улице спрятана кипарисовая шкатулка, а в ней — ценнейшие бриллианты, подобных которым нет на всём свете.
Огненный хвост войны ещё тащился через мёртвый город, будто гигантская доисторическая тварь.
Чёрные проёмы, где висели сгоревшие ворота, осаждались вязкими облаками, словно те спустились с неба отстраивать город…
