В тех местах, где высохла вода, остались пыльные узоры на коричневых облупленных досках. Мама заливала пол водой, а потом собирала тряпкой, так мыла полы. Меня оставляли в сетчатом вольере. Я потом видел его в сарае. Полусгнивший. Многое отправляли в сарай. Все что не выкидывали сразу. А сразу ничего не выкидывали. Крыша в сарае текла. Битый шифер. Меня, как самого легкого, отправляли застилать дырки, целыми листами, я просто закрывал дырку, и осторожно, чтобы не провалиться, полз обратно по гаражам к кирпичной кладке, по которой можно было спуститься. Когда был еще меньше, лез вслед за старшими мальчишками, цепляясь за стебли травы, что росла сквозь кирпичи. Помню только, что трава оказалась в сжатых руках, и я полетел вниз головой на асфальт. Меня принесла домой соседка. После я целую неделю сидел дома. Был наказан. Или просто тошнило и болела голова. Смотрел из окна, как кошки, отодвигая мой шифер, таскают в сарай дохлых мышей.
Я был всегда предоставлен сам себе. У меня нет ни одного воспоминания, когда бы кто-нибудь из взрослых, кроме моего дядьки, и то я скорее просто копошился рядом, повторяя за ним какие-нибудь действия, например, резал ножницами бумагу, занимался со мной каким-нибудь делом, пусть просто даже рисовал или читал мне книжку. Взрослые всегда были где-то вдалеке, я слышал их шумные споры, но через стену или закрытую дверь. Я запирался в кладовке, где по полкам были распиханы кули с какой-то старой еще довоенной одеждой, такие же кули были набросаны на пол, баулы, один рядом с другим, в нагромождении и беспорядке. Из всего из этого я и обустраивал свое логово. Кроме одежды в этой кладовки стояла старая электрическая печка, ее вытаскивали зимой, когда центральное отопление не справлялось, включали ее, и тонкая скрученная в спираль проволока краснела, и пахло паленой пылью. Бабушка ставила ближе свои тяжелые ноги и пыталась согреться. У бабушки отекали ноги так, что они становились внизу такими же толстыми, как и наверху, как у слонов. Она передвигалась из комнаты в комнату очень медленно, переставляя их как подпорки, шаркая по полу. Она уже не выходила на улицу. Хотя раньше я выносил ей в теплые дни во двор стул, и она сидела в тени сарая, глядя на голубей и матеря соседок. У нее было парочку подруг, которые тоже появлялись во дворе со своими стульями. Они люто ненавидели друг друга. Сидя бок о бок, гневно шипели и иногда плевали в лицо. Вначале одна плюнет, потом другая. Иногда к нам во двор привозили целую гору досок, так как хотя все дома были на центральном отоплении, но один все же отапливался зимой дровами. Мы забирались на эту кучу и затевали игры. Раскачивались на торчащих концах, пока те не переламывались. Однажды я всадил себе в ногу через резиновые кеды ржавый гвоздь. Был ранен, как немец. И не играл в футбол, а дергался на воротах.
