У бабушки было девять детей. Семь умерло.
Все началось с аборта. А потом был первенец. Затем война. И дети умирали после рождения. Они должны были рождаться — мальчик, затем девочка, но рождались только мальчики, и пока война не кончилась, один за другим они ложились в землю, и бабушка уже не всегда могла вспомнить, где, кого и когда похоронила. После войны родилась девочка. Она была синяя-синяя. Но ее шлепнули по тощему заду, и она захныкала и ожила. И через неделю, месяц, все еще жила. И выросла и стала красавицей, поступила в мединститут, вышла замуж, родила дочь, развелась, вернулась домой, привела человека с чемоданом, человек этот сказал, что будет здесь жить, был стремительно выгнан бабушкой вон. А первенец вместе с бабушкой хоронил своих братьев, воспитывал свою сестренку, поступил в педагогический институт, стал учителем по литературе. Преподавал в вечерней школе. Однажды его избили, потому что у него было похожее пальто и его спутали с другим человеком. Сломали челюсть и нос. Изуродовав и лишив уверенности в чем бы то ни было. Только и оставалось собирать вырезки. В школу он не вернулся. Сильно пил. Много лет прошло. Работал там и там. И еще там. И все это было неважно. У него не было семьи. А он мечтал о маленькой дочке. Попросил даже знакомую, записать, если она кого родит, что это его ребенок. Но она или никого не родила или его не послушала.
Мы выходили с ним из дома ранним утром. По пустынным улицам бегали только беспризорные шавки, чудом спавшиеся от очередного ночного отстрела. Солнце, поднимаясь над улицей, запутывало тени деревьев, и асфальт пускал зайчики, быстро сохнущими лужами после полива. Мы шли мимо закрытых ларьков до автобусной остановки. И вглядывались вдаль. Ждали автобуса. «4» или «6». Мы забирались внутрь «Икаруса». Дядька пробивал билетик. Я смотрел на дырочки. Мимо уходил город. Мы выкатывали к городскому парку, и дальше него за город, минуя железнодорожный мост, дальше, дальше… я стоял у кабины водителя, смотрел через стеклянную дверь, как он отстраненно крутит огромный руль, курит и нажимает кнопки, чтобы открывались двери. Доезжали до леса. Ходили у телевизионной вышки, мимо развалин разрушенного в войну дома, с заросших стен, я смотрел внутрь, там был затопленный водой выложенный плиткой пол, и росли высокие травы с белыми сморщенными цветками. Садились и играли в ножички. На обратном пути заходили у автобусной остановки в магазин. Покупали плетеную булку. Иногда кефир. Возвращались с полными корзинами грибов. Под пластиночными шляпками куда-то медлили улитки.
