Наконец, объявили приземление.
Скоро появился и он. Весь увешен сумками. Темнолицый, с сияющими глазами, отыскивающими нас в толпе, усатый и живой.
Заметив нас, замахал руками и, отпихивая всех, расталкивая сумками, не обращая внимания на возмущенные какие-то там возгласы, устремился к нам. Я ринулся к нему. И был уже готов обнять его, как он обогнул меня, оставил за своей спиной.
Он обнял бабуль и спросил:
— А где сын?
— Так вот же он, — ткнула в меня пальцем.
Он обернулся и недоуменно посмотрел на меня:
— Как это?..
Наконец узнал.
— Оба-на! Во, как вымахал! Я ведь помню тебя на голову ниже, без этого пушка под носом, да, кстати, что у тебя с носом?
Тут включила громкость бабуль:
— Он ведет себя ужасно. Пьет! Курит! Ночами где-то пропадает.
На что отец засмеялся и сказал:
— Мой сын!
Дома первым делом отец сбрил усы и заставил побриться меня.
У отца традиция, уходя в море отпускать усы, на берегу бриться до синевы кожи.
— Всякая растительность на лицо неприятна барышням при поцелуях, запомни, сын!
Дальше он поел и лег спать. Мне же дал пятьдесят долларов и сказал, чтобы к вечеру они были истрачены. Нет проблем!
Отец приехал. Супер!
Хоть яйца еще болели, первым делом я позвонил Дануте. Память влюбленного коротка, но в ответ только длинны телефонные гудки и бесконечно ожидание. Вот сейчас, да, в следующее мгновение, я услышу её голос. Боже! Нет на свете ничего лучше! Конец мучением, пусть будет все, как и прежде.
Вдруг:
— Урод, что ты мне названиваешь?
Ла-ла-ла-ла-ла!
Съел. Глаза заслезились, виляющий в радости хвост — поджал, заскулил, зажав в руке доллары США, вышел во двор…
Ла-ла-ла!
Вспомнил, что у меня есть дружбан, он живет здесь рядышком. Неплохо было бы к нему зайти. Хоть он и не пьет, так хоть выслушает. Андрюха, человек с печальными глазами, только ты сможешь меня теперь спасти!
По лестнице и лестничным пролетам были разбросаны цветы и еловые ветки. Пахло тягуче, толи Новым годом, толи похоронами. Я поднялся на третий этаж, начал барабанить ногой в дверь. Без скрипа дверь открылась. В воздухе в призрачной темноте я увидел бледное изможденное лицо.
— Привет, Андрюха! У меня батя приехал, денег дал! Идем бухать.
Я потащил его по лестнице вниз, в притворном воодушевлении, скрывая вселенское свое горе. Скоро вывалю его на тебя, Андрюха, ты уж извини…
Я, не давая ему сказать слова, говорил и говорил, рассказывая о том, как приехал отец, как мы его встречали, как он меня не узнал, как…
