Думала, что уже закончила рассказывать про свои переводы авторов XIX века. Не тут-то было. Во-первых, ничего не сказала про своего любимца Шарля Нодье, автора фантастического, трогательного, нравоучительного романа «Фея Хлебных Крошек» (М.: Энигма, 1996; FreeFly, 2006) и издевательских сатирических новелл (Сказки здравомыслящего насмешника. М.: Текст, 2015). И про прелестную книжку Теофиля Готье «Домашний зверинец» (М.: Текст, 2020), которую, по-моему, нельзя читать без улыбки и в которую нельзя не влюбиться (к тем, кто любит домашних животных, это точно относится, но вообще-то Готье способен «пронять» и остальных). Учитывая нынешнюю всеобщую любовь к «котикам», процитирую только одну фразу Готье: «Коты – это тигры для бедных».
А еще «Спиридион» Жорж Санд (М.: Текст, 2004). Я не то чтобы великая поклонница Жорж Санд, хотя, когда читала ее переписку с Флобером, постоянно убеждалась, насколько в этих письмах она умнее и мудрее своего эпистолярного собеседника. Но «Спиридион» – роман странной судьбы, его не переводили в дореволюционной России как слишком католический, а то и вообще еретический, а в Советской России – как чересчур религиозный. Я выяснила, что по-русски он не существует, совершенно случайно: американская коллега Наталья Первухина писала монографию о Владимире Печерине, в жизни которого этот роман сыграл важную роль, и попросила меня уточнить дату перевода; мы обе были убеждены, что перевод есть, просто мы о нем не знаем. А оказалось: ничего подобного. Стало понятно, что переводить «Спиридиона» нужно, – и тут я единственный раз в жизни поступила против правил и, о ужас, не дочитала переводимый текст до конца! Оставила нечитанными страниц 30, на которых наступает развязка. И от этого перевод шел быстрее: очень хотелось узнать, чем все кончится. Потому что роман этот уникален еще и тем, что в нем нет героини, нет любовной интриги (кроме разве что любви к Господу), действие происходит в монастыре – а читается текст на одном дыхании (и это не только мое мнение, слышала подобное и от других читателей).
Историко-литературные эпизоды под микроскопом
Я не теоретик и сторонюсь глобальных концепций. И Лотмана я больше люблю как историка литературы, чем как теоретика. А из сравнительно новых научных направлений если какое мне и близко, то это микроистория, пристальное рассмотрение отдельных случаев. Впрочем, настоящим ориентиром и идеалом для меня служат «Записки комментатора» Вадима Эразмовича Вацуро, который, я думаю, себя микроисториком не считал, потому что к новомодным теориям относился скептически. Но при этом он, конечно, был великим мастером рассмотрения под микроскопом отдельных фраз или ситуаций и истолкования их исходя из общего историко-литературного контекста. И когда мне удается рассмотреть вот так, под микроскопом, какой-то эпизод и увидеть в нем нечто до сих пор никем не замеченное и не объясненное – это радость.
