Этого было достаточно, чтобы расстроить любого, не так ли?
Тем не менее, он был бы склонен оставить все как есть, не высовываться и надеяться на лучшее, если бы это зависело только от него. Но это было не так. Здесь, в Манчире, было много других людей, которые определенно не были склонны оставлять дела в достаточно хорошем покое, и некоторые из них становились все громче и громче. Чарлзу казалось совершенно очевидным, что рано или поздно, если они добьются своего, людям придется выбирать, на чьей они стороне, и если ему придется это сделать, он знал, какую сторону выберет. Что бы ни привело к ссоре между Корисандой и Чарисом, ему не нужны были какие-то грязные иностранцы, которые совали палки в осиные гнезда здесь, в его родном городе.
(И они должны были быть грязными иностранцами, не так ли? В конце концов, все иностранцы были такими, не так ли?)
— Богохульники! — снова крикнул он.
— Богохульники! — услышал он чей-то крик. На этот раз это тоже был не один из его друзей. Другие начали подхватывать крик, и Чарлз ухмыльнулся, сунув руку под тунику и ослабив короткую тяжелую дубинку на поясе.
* * *
— Хватит!
Скорее к удивлению Пейтрика Хейнри, голос молодого офицера-чарисийца перед собором действительно был слышен сквозь шум толпы. Вероятно, помогло то, что он использовал кожаную говорящую трубу, но, скорее всего, размышлял Хейнри, это было связано с тем фактом, что его учили быть услышанным сквозь гром поля битвы.
Что удивило его еще больше, так это то, что первые ряды его толпы — нет, толпа, а не «толпа», — подумал он, — давай использовать честное слово, Пейтрик — на самом деле, казалось, колебались. Его глаза слегка расширились, когда он увидел это, затем снова сузились, когда он понял, по крайней мере, часть причины. Чарисиец, правда, повысил голос, чтобы его услышали, но это не был рев ответного гнева. Нет, это был голос… раздражения. И язык тела молодого человека тоже не был особенно воинственным. На самом деле, он держал одну руку на бедре, и это выглядело так, как будто он действительно постукивал носком по ступеням собора.
Хейнри понял, что он больше похож на раздраженного собеседника, чем на армейского офицера, противостоящего враждебной толпе.
— Сегодня утро среды! — продолжал чарисиец. — Вам всем должно быть стыдно за себя! Если вы сами не в церкви, самое меньшее, что вы можете сделать, это позволить другим людям спокойно ходить на мессу!
— Что ты знаешь о мессе, еретик?! — крикнул кто-то — он подумал, что это мог быть Эймейл — в ответ.
