Как только последний воин занял свое место, Ларс отдал приказ на выдвижение и мы скорым шагом двинулись к начавшему формировать построение легиону. В царящих густых сумерках, было плохо видно, но наши взгляды до рези в глазах всматривались вдаль, стараясь увидеть объявившегося врага.
Не перестывающий играть, известные лишь офицерам команды, горн, тревожил душу. Не в первый раз мы поднимались по боевой тревоге, но, то было в лагере, когда была уверенность в том, что это учения, но теперь… такой скорости и четкости построений мне раньше видеть не приходилось. Вот все готово, наконец, замолк горн, и наступила тягостная тишина. Рядом можно было различить частое, нервное дыхание друга, и от этого звука мне стало спокойнее. Не знаю почему, но когда рядом с тобой твой друг и ты знаешь, что ему так, же страшно, как и тебе, это придает мужества.
Сначала возникло какое-то непонятное чувство, что-то странное привлекало мое внимание, но вычленить, что именно не получалось. Спустя пару минут, когда я стал заметно нервничать, пришло понимание. Едва различимо доносился звук, похожий на тот, что я слышал все двенадцать дней похода. Топот, издаваемый армией на марше, только пока еще едва различимый.
Глаза уже начали болеть, от безуспешных попыток разглядеть врага. Небо стало светлеть, а тело стало подмерзать, когда, наконец, стало возможным различить далекую слегка колыхающуюся полоску в сумрачной дали. Расстояние было велико, но уже сейчас становилось понятно, что врагов не меньше чем нас. Ноги стали затекать, но мне было страшно даже переступить, что бы хоть чуть разогнать кровь, словно это мелкое движение могло разрушить строй и единство всей нашей армии. Боковым зрением, мне было видно, что и остальные солдаты словно превратились в изваяния и только облачка пара, вырывавшиеся из ртов, доказывали то, что все же это живые люди, а не чей-то грандиозный парк скульптур.
Линия противника приближалась, медленно и неотвратимо вырастая, первые лучи солнца пронзили небо, окрашивая горизонт красноватым сиянием. Мой взгляд прикипел к этому зрелищу. Как он прекрасен, этот рассвет. И почему я раньше этого не замечал?
— О чем думаешь? — шепотом осведомился Салек.
— О том, как красив этот рассвет — грустно ответил я.
— Да. — согласился друг и добавил, — Словно боги всю кровь, что прольется сегодня, разом плеснули на край небес.
— А ты поэт — немного удивленно сказал я — знаешь, когда все закончиться, стань бардом. Кузнецов и без нас хватает.
