Брови Фредди взлетели вверх.
— Правда? Нет, не отвечай.
— Я ужасно зла на него! — Вероника почти перешла на крик. Как же она ненавидела Берти! Она ненавидела его так давно, что уже не помнила, когда это началось. Фредди мог умереть. Фредди сражался и был ранен, а Берти утаил это от нее.
— И как долго?
— Как долго что?
— Как долго ты был на побережье?
Он перестал улыбаться.
— Мне хватило.
— Господи, Фредди, я так… — Вероника сама не знала, сожалеет она, злится или напугана. Ее чуть не трясло от охвативших эмоций.
— Давай спросим у Берти, почему он скрыл это от тебя. Мне и самому интересно. — Выдохнув сигаретный дым, Фредди улыбнулся ей уголком рта.
— Нет! — горячо воскликнула Вероника. Она понимала, что за такие вопросы последует жестокая расплата, и накажут именно ее. — Не спрашивай его! Не надо! Пообещай мне, пожалуйста.
Фредди посмотрел ей в глаза и медленно кивнул.
— Да ладно, я всего лишь пошутил. Не буду я его ни о чем спрашивать. Конечно, не буду. Клянусь.
Они сидели откинувшись на стенку. Время от времени Вероника украдкой поглядывала на Фредди. Он был очень хорош собой, впрочем, как и раньше. Может, даже больше, чем раньше. На краткий миг она перенеслась в те дни, когда все было намного проще, еще до начала войны, до того, как между ними внезапно все разладилось. До Берти. Когда они с Фредди не могли наговориться друг с другом, целовались, когда она до боли была влюблена в него. Но он ее не любил. Какой же она была глупой. Как легко оказалось ее уговорить не дожидаться, пока Фредди решится действовать. И как охотно она пошла замуж за Берти, который был так настойчив, так убедителен. Вероника не знала, кого ненавидит больше, себя или Берти. Но что толку теперь мечтать, чтобы все сложилось по-другому. Слишком поздно.
— Куда тебя ранили? — нарушила повисшее в пляжном домике молчание Вероника.
Фредди указал на правую сторону груди.
Она закрыла глаза, пытаясь переварить весь ужас произошедшего. Годами она старалась забыть о Фредди. Может, если бы она позволила себе думать о нем, по-настоящему думать о нем, она смогла бы уберечь его от пули. Впрочем, Вероника и сама понимала, какая это глупость.
И вот он сидит рядом с ней. Живой.
— Но ты ведь поправился? — спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Теперь? Ну да, почти. Обхожусь полутора легкими, — пошутил он. — Но меня отстранили от службы. Я вроде старой лошади, которую отправляют на пастбище. Не годен ни на что полезное. Только заводом управлять. — Он опустил голову.
