— Вы были правы, Халиф! — Бобер был даже слегка возбужден, что случалось редко.
— Да неужели? — Вздернул Халиф левую бровь.
— Еще шесть нападений. Уже не возле школ. У других точек. На сей раз — лицом к лицу.
— Вот как? И кто этот человек? — Поразился Халиф, насколько он вообще мог поразиться.
— Самое интересное, Халиф, что лицом к лицу он нападать был вынужден. Наши идиоты стали в свои подъезды заходить спиной вперед! — Бобер закурлыкал, что означало у него смех.
— Эту идею подал хозяину я. Вы находите ее идиотской? Хорошо. Тот тоже посмеялся, но, видимо, решил, что это будет забавно. И как, насколько забавно? — Резко спросил Халиф.
— Собственно, не очень забавно. Человек в «милитари», низкого роста, худой, а вот с лицом вышла промашка. «Балаклава». Все, что они видели — глаза. Один уверял, что глаза разного цвета.
— Я не пойму, теперь этой дрянью торгуют выпускницы курса Художественной школы? Так, запросто, лоб в лоб, дать себя избить? Никто не оборонялся? Или там и впрямь Рембо? — Халиф был уже не на шутку заинтригован.
— Он обут в тяжелые ботинки, Халиф. Атаку начинает с лица, баллончик или шокер — треск, пшиканье, но это «обманка». Удар наносится в голень, гарантированный перелом — причем ноги, как бы сказать… Разные? Да, то есть, он бьет с обеих… — Бобер снова замолк, он предпочитал краткие и емкие формулировки и не чужд был некоторой красоты слога.
— С обеих ног. А дальше?
— Всегда одно и то же. Хватает за волосы и бьет с размаху лицом об колено. За волосы берет очень сильно, жестко, вырывает просто, порой с кусочком кожи. Да, верно. Два случая. Потом уходит. Быстро, но не бежит. — Бобер уставился на Халифа.
— Все? — Уточнил тот.
— Нет. На сей раз нападений было шесть. По одному на день, но на сей раз понедельник, так скажем, он прогулял, а вот воскресенье его не остановило. Разные места, разные районы.
— Так. Бобер, озаботьтесь картой города, большой, подробной, на ней точно обозначьте все тринадцать мест нападения на торговцев. Можете идти, — Халиф кивнул, и Бобер исчез с такой же скоростью, как ныряет в воду напуганный бобер настоящий.
— А вот и вторая часть письма, превосходно. Тринадцать. Тринадцать нападений. Семь с спины, шесть в лицо — его не остановила новая манера торговцев ходить домой раком, а понедельник он пропустил, видимо, потому, что она его или смутила, или потребовала корректив. Но ему хватило одного дня. Так. Если он работает и по дням воскресным, то можно исключить религиозность напрочь. И слава Богу! — Искренне сказал Халиф. — Не чтит дня ни субботнего, ни воскресного, а вот число тринадцать наводит на мысль. Темная сторона. Скверное число, а так же повысившаяся жестокость. Ломает кости. Почему одну? Почему не бьет тем же ботинком в лицо, когда человек сгибается? Почему не в пах — ощущения будут не менее болезненны, а последствия могут оказаться более катастрофичными в плане длительной перспективы. Еще что? Волосы. Куда удобнее схватить человека за затылок для такой процедуры. Кажется, уважаемый, вы решили писать мне прямым текстом? Прекрасно, прекрасно. Жаль, я не знаю, куда писать ответ. Имеется решительный, умный, жестокий человек, тяготеющий к артистизму, свою работу, назовем это так, он приукрашивает. Тогда артистизм оставляю, или же, напротив, это камуфляж. Или шифр. Что скорее всего. Надо бы узнать у Бобра, что там с погибшими детьми — были, не были?
