Глупо думать, что человек, столько лет посвятивший ножевому бою, может драться только ножом и с ним же в руках. Такой человек умеет двигаться, умеет работать в разных плоскостях и видит рисунок боя. А Рамон, при своем низком росте, отличался еще и той нервной, злой силой, которой наделены порой люди субтильные, и был проворен, как мангуст, который, по чьему-то там гороскопу, был еще и «его» зверем. Тотемом. Он не обучался боевым искусствам, но ударить мог очень жестко, и был вооружен — его нож, старая, настоящая испанская наваха с трещоткой, была при нем.
— Разговор ни к чему не привел, — констатировал лидер и первым кинулся на него. Странно. Рамон был уверен, что первым кинется тот, кто так нарочито рассматривал свои ботинки. Страшная обувь, с титановой вставкой в носке, литой подошвой и жесткой, как шкура носорога, кожей. Не ровен час попасть под такую.
В руке нападавшего сама собой, умело и быстро, раздвинулась телескопическая дубинка со стальным шариком на конце. В руке Рамона, не менее внезапно, с треском раскрылась наваха, с лезвием длиной двадцать пять сантиметров.
Шарик летел Рамону не в голову, а между плечом и шеей, удовольствие явно хотели растянуть. Появление на сцене ножа заметил только лидер, так быстро это произошло. Рамон ушел от удара и полоснул парня кончиком лезвия по верхней губе, сделав из страшного скина милейшего зайчика. В Испании, в старые, добрые времена, это было бы несмываемым позором, но здесь лишь раскалило страсти добела. Началась круговерть, в которой принимали участие четыре человека, три дубинки — близняшки и нож, настоящий испанский нож, видавший такое, что и Рамон бы сказать не смог — это был прощальный подарок его учителя, к которому тоже попал не из первых рук.
Наносить колющие удары в такой драке — идиотизм. Если нож застрянет в кости… Рамон блокировал опускающуюся дубинку предплечьем — тут главным было не попасть под шарик, а в остальном такая дубинка становится бесполезной — и полоснул нападающего, это был тот, что изучал ботинки, по глазам. Лезвие навахи прочертило лицо поперек, легко пройдя через нос, и глаза перестали видеть, а парень с диким воем покатился по земле.
Двое против одного. С тремя было проще, но что делать! Другой шарик все же догнал Рамона, с хрустом ударив в спину, слева от позвоночника, в районе лопатки. Сердце прыгнуло, чуть не остановившись, но то ли попали плохо, то ли сердце было хорошим — Рамон лишь мотнулся вперед и второй удар пришелся по касательной по затылку. Разворот, шаг внутрь невидимого круга, резкий выпад с глубоким приседом на левую ногу — и наваха крест-накрест полосует ноги скина с внутренней стороны. Да. Там артерия. Точнее, артерии. Ног-то две! Чтобы не думалось, лезвие снизу вверх скользнуло по гениталиям бедолаги, с силой, с оттяжкой, распахав там все, что было. Теперь поляну оглашало не сольное завывание слепого, а дуэт. Ловя дубинку лидера, а он был последним, кто остался, на руку, Рамон пропустил тяжкий удар кулаком слева в лицо. Попади такой удар в челюсть — драка была бы кончена, но удар пришелся в скулу и лишь бросил Рамона на землю. Дать ему встать вожак не собирался, удар ногой пришелся в ребра с левой стороны, отбросив Рамона по траве, следующий удар пришелся ему в район бедра, озверевший скин, похоже, просто бил в цель, которой был чертов нерусь, не понимая уже, как следует кончать этот балаган. Рамону удалось подняться на колени, и третий удар он встретил ножом, который не выпустил, в голень, лезвие прошло между костью и мышцей, и Рамон резко рванул его вверх, а потом сразу вбок, отделив здоровенный кусок мяса. Парень упал на колено, напоследок попробовав все же проломить Рамону голову, но не успел, голову Рамон убрал, удар пришелся по трапеции, а затем нож по рукоять вошел молодому недоумку в солнечное сплетение.
